Доктор Фридман? - сказала Луна. Доктор Фридман - охотник за горшками? Он ухмыльнулся. Улыбка почти превратилась в смешок, но Луна подавила это. «Я думаю, нам лучше пойти к Макси Дэвису», - сказал он.
Говорил Луна, пока он вел их по дороге вдоль Чако-Уош, Тэтчер сидела рядом с ним и, по-видимому, слушала. Лиафорн посмотрел в окно, на вечерний свет на изломанной песчаниковой поверхности скал Чако, на серо-серебряные пучки травы на осыпи, на длинную тень Фахада-Бьютт, простирающуюся через долину. Что я буду делать сегодня вечером, когда вернусь в Window Rock?
Что я буду делать завтра? Что я буду делать, когда наступит эта зима? А когда он пошел? Что я буду делать снова?
- Макси - соседка Элеоноры Фридман, - говорила Луна. Рядом квартира в корпусе для временного персонала. И оба входили в состав контрактной группы археологов. Помогая решить, какие из более чем тысячи памятников анасази в юрисдикции Луны были значительными, приблизительно датируя их, завершая инвентаризацию, решая, какие из них следует сохранить для исследования в отдаленном будущем, когда у ученых появятся новые методы видеть сквозь время.
«И они друзья, - сказала Луна, - они ушли давным-давно. Вместе ходили в школу. Работайте вместе сейчас. Все это. Это Макси позвонил шерифу. Сегодня Макси Дэвис
работал на BC129, который был каталожным номером, присвоенным неизведанному участку Анасази. К сожалению, по словам Луны, BC129 находился на неправильной стороне Чако Меса - мимо Escavada Wash в конце очень каменистой дороги.
"BC129?" - спросила Тэтчер.
- BC129, - повторила Луна. - Просто метка, чтобы отслеживать это. Здесь слишком много мест, чтобы придумывать им имена ».
BC129 находился у края холма, невысокого холма, выходившего на долину Чако. Женщина с короткими темными волосами, заправленными под кепку, стояла по пояс в окопе и наблюдала. Луна припарковал свой фургон возле старого зеленого пикапа. Даже с такого расстояния Лиафорн увидел, что женщина была прекрасна. Это было не просто красота молодости и здоровья, это было что-то уникальное и замечательное. Лифорн видел такую красоту в девятнадцатилетней Эмме, которая шла по кампусу Университета штата Аризона. Он был редким и ценным. Молодой человек навахо, лицо которого было закрыто широкими полями черной фетровой шляпы, сидел на остатках стены за окопом, положив лопату на колени. Тэтчер и Луна слезли с переднего сиденья.
- Я подожду, - сказал Лиафорн.
Это была его новая проблема. Отсутствие интереса. Это было его проблемой, поскольку его разум неохотно обрабатывал информацию от врача Эммы.
«Нет хорошего способа сказать это, мистер Липхорн, - сказал голос. «Мы потеряли ее. Прямо сейчас. Это был сгусток крови. Слишком много инфекции. Слишком много напряжения. Но если это хоть какое-то утешение, это должно было быть почти мгновенным.
Он мог видеть лицо мужчины - розово-белую кожу, густые светлые брови, голубые глаза, отражающие холодный свет хирургической приемной через линзы очков в роговой оправе, маленький чопорный рот, говорящий с ним. Он все еще мог слышать слова, громкие сквозь гул больничного кондиционера. Это было похоже на вспомнившийся кошмар. Яркий. Но он не мог вспомнить, как садился в машину на стоянке, проезжал через Гэллап до Шипрока или что-то еще в тот день. Он мог вспомнить только оживление своих мыслей о днях перед операцией. Опухоль Эммы будет удалена. Его радость оттого, что она не погибла, как он так долго боялся, ужасной, неизлечимой, неизбежной болезнью Альцгеймера. Это была просто опухоль. Наверное, не злокачественный. Легко излечимый. Эмма скоро снова станет собой, память восстановится. Счастливый. Здорово. Красивый.
'Шансы?' - сказал хирург. 'Очень хорошо. Лучше девяноста процентов полного восстановления. Если что-то пойдет не так, прогноз отличный ».
Но что-то пошло не так. Опухоль и ее расположение оказались хуже, чем ожидалось. Операция длилась намного дольше, чем ожидалось. Потом инфекция и смертельный сгусток.
С тех пор его ничто не интересовало. Когда-нибудь он снова оживет. Или, может быть, он это сделает. Пока он этого не сделал. Он сидел боком, вытянув ноги, спиной к двери и смотрел. Тэтчер и Луна разговаривали с белой женщиной в окопе. Необычное имя для женщины. Макси. Вероятно, это сокращение от чего-то, о чем Липхорн не мог подумать. Навахо надевал джинсовую куртку, он выглядел заинтересованным в том, что говорилось, и сардоническим выражением на его длинном лице. Макси жестикулировала, ее лицо оживилось. Она вылезла из траншеи, пошла к пикапу, за ней следовал навахо, закинув лопату через плечо в своего рода военную пародию. В глубокой тени от полей шляпы Лиафорн увидел белые зубы. Мужчина усмехался. Позади него косой свет осеннего полудня очертил контуры плато Чако черными линиями. Теперь тень Фахада Бьютт простиралась по всей территории Чако-Уош. За пределами тени желтый цвет тополя вдоль сухого ручья блестел на солнце. Они были единственными деревьями в коричнево-серо-серебристой вселенной травы. (Где они нашли свои дрова, подумал Лиафорн, исчезнувшие тысячи Древних, которые построили эти огромные каменные жилища? Антропологи думали, что они пронесли на своих плечах балки крыши на пятьдесят миль из лесов на горе Тейлор и Чуска - невероятный подвиг. Но как они варили кукурузу, жарили оленину, вылечивали свою посуду и согревались зимой? Лифорн вспоминал, как каждую осень он и отец уносили повозку в предгорья, рубили мертвую пинон и можжевельник, они долго возвращались к своему хогану. Но у анасази не было ни лошадей, ни колес.)