Раздражение подполковника было особенно острым оттого, что, в принципе, он тоже мог бы купить тур на Средиземное море для себя и своей любовницы Светочки, танцевавшей в варьете ресторана «Тройка». Денег хватило бы и на билеты, и на приличный отель, и на кабаки. Проблема была в том, что после возвращения из такой поездки возникло бы очень много вопросов и у «особой инспекции»[9], и у старших братьев[10], и у своих же сотрудников. Правильный мент не может ездить с любовницей на Кипр. Правильный мент должен ловить тех, кто туда ездит, ходить на службу в говенном костюме, стрелять деньги перед получкой, курить дешевые сигареты и ездить на трамвае. Вот тогда ни у кого никаких вопросов не будет.
Ващанов скрипнул зубами и, скривившись, достал из лежавшей перед ним на столе мятой пачки «беломорину». Дома Геннадий Петрович уже давно курил только «Мальборо», да и на работе, честно говоря, таскал с собой «Беломор» больше для «блезиру», — когда подполковнику хотелось покурить, он выходил в коридор и стрелял сигаретку у кого-нибудь из сотрудников. Если сигарета оказывалась приличной — «Кэмел», скажем, или «Ротманс», — Ващанов, угощаясь из протянутой ему пачки, обязательно норовил подколоть сослуживца, говоря с наигранным удивлением вроде как в шутку:
— Бога-атые сигареты… Интересно, откуда у оперов деньги на такие? Коррумпируемся помаленьку?
Сотрудник, натянуто улыбаясь, начинал что-то отвечать, а Геннадий Петрович снисходительно кивал, с удовольствием затягиваясь халявкой.
Но сейчас идти в коридор на охоту подполковнику не хотелось. Час назад он, что называется, нарвался — подошел к группе оперов, смоливших у туалета что-то явно неплохое, судя по запаху, и попросил закурить. Гришка Луговой, с которым Ващанов начинал когда-то свою милицейскую карьеру еще в Куйбышевском РУВД, мгновенно сориентировался и вытащил из кармана расхристанную пачку «Беломора»:
— Держи, Гена, это вроде твои любимые?
Подполковнику оставалось только с кислой миной взять полувысыпавшуюся папиросу и удалиться к себе в кабинет, спиной чувствуя ухмылки оперов.
«Ничего, Гриша, ничего… остроумный ты наш. То-то до сих пор в капитанах бегаешь! Седой уже, а как мальчишка. И все из-за характера, не хочешь с руководством правильно отношения строить — не надо». Сам Геннадий Петрович год назад получил звание подполковника милиции и очень этим гордился. Когда у него иногда портилось на службе настроение, он открывал стоявший в кабинете шкаф и примерял китель с подполковничьими погонами, форма очень шла Ващанову, и он носил бы ее с удовольствием, но не принято это было в ОРБ, опера засмеяли бы…
На этот раз настроение было настолько паршивым, что примеркой кителя его явно было не исправить. Наверное, погода во всем виновата, льет и льет за окном, тоску нагоняет… Геннадий Петрович решительно снял трубку телефона и набрал домашний номер Светланы.
— Алло, это я. Заеду сегодня часов в семь, потолкуем… Что?… Да успеешь ты на свое выступление… В крайнем случае скажешь, что заболела. Все.
Ващанов швырнул трубку на рычаги и довольно потянулся. Вечер обещал быть более приятным, чем день. Если, конечно, ничего не случится — в ментовке, как известно, ничего нельзя загадывать наперед. Геннадий Петрович даже постучал на всякий случай по деревянному столу и поплевал через плечо: все менты люди суеверные. Работа такая. Хочешь не хочешь, а станешь суеверным.
Размышления Ващанова о том, в какой именно позе он трахнет Светочку для начала, прервал телефонный звонок. Подполковник мрачно перевел взгляд на аппарат, сердито засопел, но трубку все же снял, потому что звонил телефон, номер которого был известен очень немногим.
— Слушаю!
— Привет, дружище. Абонент не счел нужным представиться, и Геннадий Петрович нахмурился:
— Кто звонит, вам кого?
Человек на другом конце линии хохотнул хорошо знакомым Ващанову коротким каркающим смехом, в котором не было веселья и доброты:
— Не узнал, что ли? Богатым буду, не иначе… Подполковник, разумеется, уже узнал это характерное неподражаемое перханье и непроизвольно чуть привстал со стула — он всегда так привставал, когда разговаривал по телефону с начальством.
— Извините… Не узнал сразу, задумался… Геннадий Петрович не стал называть звонившего. Не то чтобы предполагал, что его телефон могут прослушивать — как-никак был Ващанов не каким-нибудь вшивым районным опером, а целым первым замом начальника ОРБ, — но все же… Как любил говаривать его собеседник: «Береженого Бог бережет, а не береженого — конвой стережет». Между тем голос в телефонной трубке загустел и посерьезнел:
— Как у тебя со временем сегодня вечером? Есть предложение — посидим за стаканчиком, темку одну обговорим…
Подполковник чуть не выругался с досады, но вовремя сдержался. Похоже, вечер утех со Светланой накрывался медным тазом. Без особой надежды Геннадий Петрович попытался все же перенести встречу на другой день:
— А на завтра — никак? У нас тут сегодня напряженка небольшая… А завтра бы мы…
— Завтра никак, — твердо и уверенно перебил его собеседник. — Сегодня нужно обсудить, тема — серьезная.
— Хорошо, — вздохнул Ващанов. — Где и во сколько?
— Там же. В двадцать тридцать.
— О'кей, буду, — сказал Геннадий Петрович в трубку, откуда уже слышались короткие гудки отбоя… Подполковник повесил трубку, грузно осел на стул и тяжело вздохнул. Собственно говоря, в буквальном смысле звонивший не был его начальником.
Этот человек имел к правоохранительной системе весьма, скажем так, специфическое отношение — когда-то он отмотал у «хозяина» два срока за кражи. Правда, давно это было, много воды утекло с тех пор, многое изменилось в стране, ох многое… Это раньше те, кто сидел по уголовным статьям, были обречены на теневую и полуподпольную жизнь, а сегодня…
Сегодня сроками чуть ли не гордятся, нынешний коммерсант, если он в прошлом не воровал, не фарцевал или не спекулировал, в своем кругу считается белой вороной. Впрочем, собеседник Геннадия Петровича, которого звали Виктором Палычем (да, именно Палычем, а не Павловичем), о своих ходках[11] вспоминать не любил, хоть и был в свое время коронован ворами под погонялом Антибиотик. Давно это было, и очень мало осталось людей, которые помнили, что в те далекие годы носил Виктор Палыч Говоров совсем другую фамилию — Зуевым он был и на первом сроке, и на втором… Говоровым же Виктор Палыч стал позже, когда женился на директрисе мебельного магазина в пригороде Ленинграда Пушкине. Было это в самом начале восьмидесятых годов, когда из-за известного «лукового дела» чуть было не рухнула вся тщательно выстраивавшаяся долгие годы Антибиотиком империя.
Один Бог (или скорее черт) знает, каких денег тогда стоило Виктору Палычу остаться на воле… Антибиотик взял фамилию жены (она прожила после этого недолго — через несколько месяцев после свадьбы умерла от инфаркта, как было написано в официальном заключении) и вскоре сам стал заместителем директора того самого мебельного магазина, которым руководила когда-то его покойная супруга. Фактически, конечно, заправлял всеми делами в магазине Виктор Палыч, а номинальный директор шагу не делал без него…
Вот именно тогда и познакомился с Виктором Палычем молодой и перспективный старший опер из «убойного цеха» главка капитан милиции Геннадий Ващанов. В мае 1984 года случилась у Антибиотика в магазине маленькая неприятность — подрались двое грузчиков, причем один другому умудрился проломить голову, да так удачно, что медицинская помощь пострадавшему была уже ни к чему.
9
«Особая инспекция» — жаргонное название Инспекции по личному составу — подразделения, входившего организационно в службу кадров и занимавшегося вопросами внутренней безопасности. Инспекция проводила разработки сотрудников милиции, подозревавшихся в коррупции и совершении должностных преступлений.
10
Старшими братьями в милиции до сих пор называют сотрудников ФСБ — бывшего КГБ. В Большом доме на Литейном, 4 милиция занимала первые три этажа, а комитетчики, которых после переименования их организации начали дразнить федерастами — все остальные, как и положено старшим братьям.