– Именно так.
Она отправила фисташку в рот и вздохнула. Как всегда, орехи были идеальными. Единственное, что сделало бы их лучше, – это скорлупки, да и то лишь потому, что ей нравилось их разделять, чтобы досадить Кадиру.
– Какие новости на базаре?
Старик поманил ее к себе.
– Не говори никому, что это я тебе рассказал, но…
Она дала ему выговориться, время от времени кивая, чтобы продемонстрировать внимание. Лоточник обожал сплетничать, а она была рада ему потворствовать. Иногда он, сам этого не подозревая, давал ей наводку на возможных покупателей или сообщал о правительственных слухах. Последние особенно занимали Кадира: он интересовался политикой больше нее.
В конце концов заскучал даже Кадир.
– Мы можем идти домой? Надо бы… – он оборвал фразу резким вдохом. – Лули, справа!
Поначалу она ничего особенного не увидела. Лавочники махали руками, зазывая покупателей. Горожане в самых разных одеждах, от черных вуалей и до красочных шелковых нарядов, проходили по тесной улице.
А потом она заметила женщину, которая растворялась и снова возникала в толпе, словно мираж. Высокая и сияющая, с безупречными чертами лица. Лули ее красота потрясла.
Кадир зашипел ей в ухо, и она поспешно потерла одно из железных колец на своих пальцах. Постепенно ее разум очистился. Ей пришло в голову, что, несмотря на неземную красоту женщины, никто на нее даже взгляда не бросает. С тем же успехом она могла быть духом. Даже сейчас Лули пришлось сосредоточиться, чтобы не потерять ее из вида. Если бы Кадир не обратил ее внимание на эту женщину, взгляд Лули соскользнул бы с нее, словно капля воды.
Джинна?
Едва она это осознала, как увидела человека в простой бежевой одежде, следующего за джинной. У него на лице застыла странная улыбка, не доходившая до остекленевших глаз.
– Что могло привести джинну в город?
Кадир подобрался ближе к ее уху.
– Не знаю, – прошептала она. – Но хотелось бы выяснить.
Она вежливо закончила свой разговор с лоточником и пошла за джинной и улыбающимся мужчиной, держась в отдалении.
– Думаешь, этот человек охотник?
Она достала двустороннюю монетку и подкинула. Монетка упала стороной с джинном. «Нет».
– Странно. Джинны следуют за людьми в города только ради мести, – сказал Кадир. Лули ускорила шаг. Кадир зашипел ей в ухо: – Ты что делаешь?
– Иду за ними.
Двусторонняя монета никогда ей не лгала, а значит, джинна заворожила мужчину по иной причине. Лули вернула монету в карман и достала свой компас.
– Веди меня к джинне, – прошептала она.
Зачарованная стрелка повиновалась, указывая ей направление к исчезающей джинне.
– Это неразумно, – сказал Кадир.
– И когда меня это останавливало?
Кадир вздохнул:
– Когда-нибудь твое любопытство тебя убьет.
Однако Лули его уже не слушала. Она сосредоточилась на компасе – магии, которая никогда ее не подводила. Магии, которая много лет назад спасла ей жизнь.
– Как это работает? – спросила Лули, наклоняя компас.
Она уже неделю шла с джинном по пустыне и заметила, как он приказывает компасу вести их к укрытию и добыче.
– Он показывает направление. Когда я что-то ищу, он помогает мне это найти.
Кадир посмотрел на компас с ласковой улыбкой.
Лейла передвигала его вправо и влево, но красная стрелка неизменно поворачивалась к ней. Отец называл компас капризным. Однако он не разобрался в его магии и подарил его ей. Он не предвидел, что Кадир – истинный владелец – за ним вернется.
И при этом спасет ей жизнь.
Кадир придвинулся к догорающему костру. Он помахал рукой над тлеющими углями, и они снова вспыхнули. Помимо костра в лагере были только потрепанный шатер и бездонный мешок Кадира.
Джинн пожал плечами.
– Компас мой. Он потребовал, чтобы я тебя сопровождал, вот почему он у тебя. Я останусь, пока он не позовет меня в какую-то иную сторону.
– А с чего ему это делать?
Кадир пристально посмотрел на нее.
– Я заблудился в вашей человеческой пустыне и не мог вернуться домой. Вот почему, когда я нашел компас у тебя, он счел нужным направить меня по иному пути. – Темные глаза джинна впились в нее. – По твоему пути.
Лейла проглотила вставший в горле ком.
– А почему ты не можешь вернуться домой?
Он тряхнул головой:
– Потому что теперь мне там не рады. Но это неважно: компас никогда меня не подводил.