Придется выдерживать тон высокой грусти. Парусники уходят. Будет диалог режиссера, молодого, влюбленного в машину, романтически настроенного, стремящегося вознести ее на пьедестал… со стариком, уже познавшим, пережившим, в чем‑то разочаровавшимся, но знающим самые глубинные струны и движения этого объекта обожания. Будут пробиваться язычки пламени сквозь остывающую золу. И надо как‑то сохранить общее тепло воспоминаний.
Съемки прошли по расписанию. Ребята мне понравились, их приехало аж пятеро. Дима Черкасов – фанатик Ту-154; беседовали весьма обширно, сама съемка заняла с перерывом часа три. Подарили мне макет Ту-154, сделанный туполевцами в ливрее Крас Эйр, №85505… уж я на ней в свое время полетал… Да вручили свой художественный фильм «Степные дети»: «всего четыре серии, не оторветесь». В ответ я порекомендовал им прочитать «Страх полета». Ну, расстались друзьями. Они мне потом диск пришлют.
Я боялся, что не будет эмоций. Эмоций хватило, даже чересчур.
Казалось бы: Вася! Тебя! Снимали! У кине! А мысли совсем не об этом. Это как‑то само собой… я это навроде того что заслужил. Я – величина, ко мне специально прилетают киношники, ради пары часов общения. А мысли все о тех ступеньках в погребе да о том, как перекантовать дерево в яму.
Хотя отчетливо выяснилось: ни хрена я с авиацией не порвал, она сидит во мне внутри, и когда я рассказывал, как пробивал облачность и вылетал в сияющий заоблачный мир… горло перехватило слезами напрочь. Ничего не мог с собой поделать. Эмоции.
Вчера вечером смотрели подаренный мне фильм Черкасова «Степные дети». Фильм хороший, светлый, интересный, смотрели не отрываясь: о детях–детдомовцах; слеза прошибла. Написал Диме короткую благодарность, обозвал весь его коллектив мастерами, расшаркался. Настроение было прекрасное – и от завершенной работы, и от фильма.
Дима прислал ответ, созвучный моему письму: мол, тоже горжусь знакомством… короче, расшаркались. Обещает после 6 ноября прислать мне диск с полным интервью, а пока занят на съемках в Краснодаре.
Мальчик тут еще один написал, с вечной проблемой: всю жизнь мечтал в летчики, а пошел в горный институт, и т. п. Ну, ответил я ему, теми же словами, что и всем, которые из племени нерешительных: обрисовал картину и пожелал удачи в принятии решения.
Они хотят все на халяву, а я им – все красоты по полной программе, еще и с хвостиком. Обычно отстают.
Витя сообщил мне, что где‑то краем уха слышал, будто умер Горбатенко. Я тоже краем уха слышал где‑то, но с большой долей неуверенности было это мне передано.
Горбатенко – мой учитель. Если умер… царство небесное. Но человек он был со сложным характером, о чем и свидетельствует такой вот слабый резонанс в летных кругах. А я ему благодарен.
Взял у Колтыгиных книгу «Высоцкий. Все произведения». Толстый том: стихи и проза.
Сижу в сети, листаю ЖЖ москвича, в прошлом диспетчера, а ныне второго пилота А320. Блог скучный, хотя и достаточно многословный. Набившие оскомину виды небес, тонны фотографий самолетов. Суть же летной работы раскрыта поверхностно и как‑то между делом, между впечатлениями общественного характера. Может, это мне так кажется после ЖЖ Оканя, который пишет на порядок глубже и интереснее.
А вообще‑то, считаю все эти живые журналы разновидностью эксгибиционизма. Авторам очень важны немедленные восторженные отклики, типа вау.
Ага. Этот вот мой дневник – вообще сборник банальной скучнятины. Но он и не предназначен для посторонних, это просто моя копилка памяти и разминка оставшихся извилин.
Вечером читал Высоцкого. Свободные стихи у него прекрасны. Те, что написаны на потребу спектаклей, меня не тронули. Проза же его шизофренична. Очень выручает то, что многие стихи положены на музыку, даже неудачные. А так, не слыхав его песен, мимо большинства стихов пройдешь и не зацепишься.
Если подходить объективно ко всему литературному творчеству Высоцкого, то действительный его вклад, остающийся в истории, составляет едва ли 10 процентов, остальное – поиски, потери, мусор, ерничанье и потреба; проза неудачна, это – не его, да он и сам понял. Но именно те десять процентов и делают Высоцкого Поэтом, потому что там – высокий тон, гражданственность, порыв, а главное – Мысль.
Как ремесленник–поэт он на очень высоком уровне, рифмы его бесподобны, язык совершенен, ритмы разнообразны и богаты. Как композитор… примитивен. Три аккорда. Как певец – проникает в самую душу, тут талант артиста, сумасшедшая энергетика и обаяние совершенно нестандартной личности.
Не могу я полностью охарактеризовать его творчество, я не специалист; хватает и так племени высоцковедов, уж там наворочено.