…«Несмотря на это, вряд ли все они мечтают о всепоглощающем безделье. Скорее всего, с радостью и намного большей отдачей все эти люди занимались бы той работой, которая им нравится. Человеку, занятому любимым делом, не нужны учебники по мотивации, а подлинный интерес позволяет достичь результатов, которые не обеспечат никакие «бонусы». Работа за идею эффективнее работы за деньги. Тем, кто в это не верит, имеет смысл внимательно изучить историю, в том числе и отечественную. Конечно, можно считать, что все достижения времен СССР – результат жестокого угнетения бесчеловечным коммунистическим режимом. Но этот режим позволял человеку выбирать себе профессию не по финансовым мотивам. И вовсе не из абстрактной любви к своим гражданам, а понимая всю эффективность, в том числе и экономическую, такого подхода. Понимает ее и западный бизнес, формируя свои «мини–идеологии» корпоративного единства, общей цели и социальной миссии, пропагандируя личностное развитие сотрудников, и тем самым пытаясь включить механизмы
нематериальной мотивации человека».
Вот Дима Хохлов сумел найти в себе силы и порвать с этим недужным существованием продавца компьютеров. Эх, какой сюжет для современного романа! Но я его уже не напишу. А главное – для кого? Подхлестнуть протест планктона и подтолкнуть его на Болотную площадь?
По крайней мере, благодаря статьям Восканян я стал понимать причинно–следственные связи бунта креаклов.
Мой ездовой пес очень четко чувствует границу: здесь, в небе я, один, с моим экипажем, а там, внизу – они, единая команда, стая шавок. Я об этом писал с оглядкой, как бы кого не обидеть – ведь они есть часть той пирамиды, что подняла меня вверх…
А почему же они сами не поднялись? Я их презираю.
Я их и раньше слегка презирал и жалел. А сейчас я понимаю, что это – вселенское зло. Когда миллионы людей внутри своих лощеных офисных клеток накапливают ненависть – из их среды выкристаллизовывается Брейвик.
Но я уж что‑то слишком увлекся опчественной жисью. Надо от нее отойти. Слава богу, я только слегка поварился среди офисного планктона и сумел сохранить гордость за свою небесную профессию. Зато теперь я отчетливо понимаю, кто меня критикует. И этого достаточно.
Осмысливая свою жизнь, убеждаюсь, что никогда не плыл в общем потоке. Ну, видимо, у моей индивидуальности хватило сил на то, чтобы быть самим собой независимо от общественных движений. Я равнодушен к моде, к брендам, к богатству, к типовым наслаждениям, вообще к потреблению. Смысл своей жизни вижу в созидательной работе для людей.
Успешен ли я? ХЗ. Для кого‑то, может, и успешен. Для меня мои успехи настолько внутренни, что больше никому и не интересны.
Успешен ли был Гена Ерохин? Да, в работе своей он не допустил ни одного серьезного промаха, по крайней мере, я не слыхал. Он успешно перевез миллионы людей по воздуху.
Успешен ли был Игорь Гагальчи? Да, в работе – абсолютно, его все приводят в пример. А успех или неуспех то, что он потом сел на проходную, касается только его самого.
Эти ребята отдали жизнь служению обществу. Я тоже ему служу, хотя стараюсь всячески от общества дистанцироваться. Держа руку на пульсе обратной связи, я лишь стремлюсь уяснить степень эффективности этого моего служения.
Причем, мое служение обществу не опосредованное, а совершенно конкретное. Я перевозил конкретных людей на большие расстояния. Я написал для них несколько книг, непосредственно оказывающих влияние на умы. Не считаться с этим, отмахнуться – было бы неразумным.
Так успех это или так, словеса?
Для меня лично успех уже в том, что шел своим путем, практически не нуждаясь в поддержке, помощи, поводырстве других людей. Я – сам Ершов. Я себя реализовал.
Такие вот размышления на исходе года.
Перечитываю отлежавшиеся свои рассказы, семилетней давности. Жизнь сильно изменилась, авиация изменилась, мое мировоззрение во многом претерпело изменения – но суть моих опусов и сейчас жива, и неплохо было бы, если бы нынешние пилоты–операторы их перечитали.
Еще и еще раз критически обсасываю свои сентенции о Мастерстве, пытаюсь анатомировать мои яканье и гордыню, колющие глаз критикам. И как перед богом, не откажусь ни от единого слова. Критики же, а также все те, кто призывает быть поскромнее, и тому подобная серость ординара – теперь выкристаллизовались для меня в презренное понятие: офисный планктон. И их таких – миллионы. Миллионы неудачников, посаженных судьбой на ненавидимую цепь скуки, заработков, кредитов, ипотеки… и зависти.
Я не для них писал. Они сгинут без следа, удобрив разлагающуюся почву общества потребителей. Это общество долго не протянет, распадется, ему на смену придет другое общество, более жизнеспособное. Может, хоть там мои сентенции найдут отклик.