А где‑то вот так же собираются колонны недорезанных бандеровцев… Тоже святой народный праздник? Со слезами?
Прислал на днях письмо Дима Черкасов. Работа над фильмом о Ту-154 завершается, думает в мае закончить. Получился фильм на 3,5 часа, четыре серии. Очень желал бы со мной увидеться, ему важно мое мнение. Ну, я рассказал ему о проблемах со здоровьем, в ответ он прислал горячее пожелание это здоровье скорее поправить и таки встретиться в Москве.
Вечерами сажусь за флайт–симулятор и подлетываю. Но все полеты чисто визуальные, мне просто нравится летать над красивым ландшафтом, как когда‑то летал на Ан-2. По приборам мне неинтересно, сложно, надо готовиться, вживаться в полет… и потом висеть во мраке, по сути сидя перед экраном с приборной доской. Этим я наелся раньше, на всю оставшуюся жизнь.
Только что позвонили мне: скончался Марк Израилевич Гульман. Я сообщил Наде, она позвонила Любови Александровне, узнала подробности. Еще ночью он был в памяти, а к утру стало плохо, вызвали реаниматоров… поздно. Ему было 83 года…
Горько. Он был для меня примером Профессионала и Человека. Очень горько… слезы катятся.
Хожу как пришибленный. Неделю назад Марк Израилевич еще ездил на работу… вернее, его возили, под руки по лестнице поднимали. Вот пример полного, без остатка, Служения. Сколько было у него сил и здоровья, столько он Делу и отдал. Он оперировал в возрасте уже за семьдесят… Золотой скальпель…
И совестно: мы больше года не были у Гульманов, вроде как бросили стариков. Когда нам хорошо, то забываем людей. Марк Израилевич говаривал: «А як бIда, так – до жИда…» Сколько они нам добра сделали…
В нем сочетались: глубокий проницательный ум ученого, богатый интеллект, горячее сердце, твердый характер, умение принимать решения и брать на себя ответственность, талант Хирурга Божьей милостью… и при всем этом – потрясающая скромность. Он оставил после себя школу, написал несколько монографий, взрастил множество учеников. А главное – спас множество человеческих жизней. Вот что можно сказать о Человеке, нынче ушедшем в мир иной. Полная, завершенная жизнь.
И я был принят в его доме. Горжусь этой честью.
Приехали с похорон, совершенно опустошенные. Для меня смерть профессора Гульмана слишком знаковое событие. Вот выпили с Надей на помин души и тянем до сна.
Не буду про похороны. Народу было тыща человек. Говорили высокие слова.
Интересно, когда я умру, хоть кто‑нибудь что‑то скажет?
Вряд ли. Слишком закрытый я человек, веду затворнический образ жизни. Придут пять стариков…
А ведь недолго ждать осталось.
Чечельницкий на форуме начинает напоминать мне Поправкина: тот же стиль поведения. Цитирую:
…«Вот, кстати, ещё один читатель получил Книгу и тут же прислал по скайпу из города Тольятти такую вот «писулю»:
«Сижу за компом и слизываю солёные слёзы умиления со своих впалых щёк, читая твою надпись в книге «Морская Авиация, как она есть». Спасибо Василий, пронял ветерана!» (Юрий Михалёв)
Кто хочет получить прочувствованную, сентиментальную надпись от автора на одной из книг как вышеуказанный Ю. Михалёв, а попросту, однокашник Михаль, и испытать сладостное чувство умиления от того, что вы ещё не все буквы алфавита забыли, шлите заявки. И учтите, лет эдак через 50–100, когда книги указанного автора станут «бетселлером» — будете себе «локти кусать», что не успели взять автограф для внуков, но увы, «поезд ушёл» — так что, делайте выводы, господа, и я вам открою все свои 86 экслюзивных Кавказских тостов, которые автор насобирал за 40 лет катания на горных лыжах… а некоторые даже придумал сам… Удачи!!!»
Помнится, незабвенный красноярец Трофимов, царство небесное, тоже называл свои книги библиографической редкостью.
А мне тут тоже читательница письмо прислала, в котором, в частности, я отметил для себя такой абзац:
…«Кстати, очень немногим дано выражаться вроде бы и громкими словами, но без пафоса. Отдавать себе должное и хвалить себя, сохраняя при этом скромность. У вас это каким‑то непостижимым образом получается. У других пишущих пилотов гражданской авиации, судя по их блогам — нет».
Вот–вот, Вася. В свое время тебя отхлестали за яканье; теперь пишут прямо противоположное. Сиди же и молчи себе. Наберись мужества оставить все на суд истории.
Сагань начал читать «Дневник графомана». Сначала, говорит, даже боялся открыть и разочароваться, теперь докладывает, что опус нравится: ну как будто длинное письмо от меня читает.
Надя сегодня пораньше ушла с работы, и в шесть вечера мы были уже на выпускном у Юльки. Школа подготовила целое действо, учителя хором пели… обстановка была торжественная и при этом какая‑то домашняя.