Быстренько получили багаж, добежали до стоянки, забрали машину и уехали домой, уже в ранних сумерках.
Итак, потратив всего три тысячи на мелочевку, мы смотались в Москву, типа кино посмотреть.
Разобрали сумку; я позвонил Диме, доложил, что прибыли нормально, еще раз поблагодарил, еще раз расшаркались; он считает нас теперь прямо родными. Хороший мальчик, спасибо ему и удачи во всем.
Вчера на авиа ру Роман выложил краткий пресс–релиз; пошли отзывы, ссылки… уже мое загорелое лицо засветилось в чьем‑то ЖЖ. Типа ж уважаемый человек.
Пока какая‑то опустошенность. Ну, это обычное дело после эмоциональной встряски. Лично я поездкой очень доволен. Надя, в общем, тоже. Может, ей и не совсем было уютно исполнять роль супруги при мне, но пусть потерпит. Она все больше убеждается в том, что моя писанина, из‑за которой наша семья перенесла столько бурь, все же оказалась нужной людям. Популярность моя в узких кругах расширяется теперь за их пределы.
Вялые отклики на информацию о премьере фильма Черкасова на авиа ру заглохли на 20–м посте. Никому это не нужно. Вообще форум стал хворым и малопосещаемым. Днем там еще болтает московский офисный планктон, а после работы тишина.
Они все у прогрессе, дети 21 века, а что им старый неэкономичный самолет… Он для них – как из времен войны 1812 года.
Вечерами перечитываю Кречмара, «Насельники с Вороньей реки». Очень хорошо пишет, язык прекрасный. У него еще одна книга вышла, историческая, о завоевании Сибири; Игорь обещал дать почитать, когда добудет.
Ядне требует от меня: мол, пишите, пишите… Ага, щас. Всем хочется нового и нового, а потом ворчат: исписался автор, галиматью гонит. Извините, ешьте что на столе; больше не будет.
Неинтересен мне стал процесс литературного творчества, тягостно само управление словами. Жизнь и так интересна.
Денис Окань тут собирает материал на свою книгу об инструкторском искусстве, выкладывает фрагменты, озвучивает концепцию. Мне и это неинтересно, потому что все то же самое, набившее оскомину, сейчас… пресно.
Скорее всего, это не пресно, а я от старости вкус потерял.
Забугорные рускоязычные пилоты из Арабии продолжают поливать Россию, Путина и типа оболваненный пропагандой стопятидесятимиллионный русский народ. И это тоже скучно мне. Я вынужден был в Турции в течение двух недель сравнивать противоборствующие, русский и украинский, информационные потоки, и, ей–богу, невооруженным глазом видно, кто есть ху. Так что не впаривайте мне. А вокруг этих двух ЖЖ пилотов–заробiтчан начинает виться рой либо хорошо подготовленных троллей, либо собирающихся хрять за бугор российских либерастов – да они этого и сами не скрывают, либерасты–сапиенсы сраные.
Слушаю «Кораблик любви», и строчка «разжались руки слабые мои» натолкнула на размышления.
Я всегда ощущал свою слабость. Физическую. Слабость в изучении глубоких наук. Слабость в принятии решений. Слабость характера. И так далее. Конечно, комплекс этих слабостей не вынесла бы никакая женщина… кроме Нади, спасибо ей.
Единственно, в чем я никогда не сомневался и в чем моя сила – это безусловная грамотность. Потом, пережив все перипетии литературных страданий, я почувствовал в себе силу и убежденность писателя – и жизнь это подтверждает до сих пор.
Силен ли я был как пилот? Если судить по факту – то да. Со мной никогда ничего не случалось, я умел не влезть в ситуацию, а если и попадал, умел выкарабкиваться без потерь. Умел понять и научить другого.
А субъективно я всегда сомневался. Но признаться в этом, даже себе, как‑то не позволял. Я сомневался в том, выдержу ли, если вдруг жизнь преподнесет мне в небе сюрприз.
Слава богу, все это обошлось и сомнения отпали вместе с рисками и возможностями.
Короче, чувство слабости, такое естественное для женщин, – я прекрасно ощущаю, будучи мужчиной. Но это чувство скорее из эмоциональной области. А так, видимо, есть во мне житейская неторопливая настырность, упорство, позволяющие достигать успехов там, где отступают казалось бы сильные по жизни мужики.
Но все это – было и ушло. Теперь же – слабость старости, и никуда не попрешь.
А Татьяне Назаровой за стихи спасибо. «Ах, какая женщина!»
Перечитываю прошлогодние записи и сам себе удивляюсь: как же я нынче вкалывал! Немудрено, что сердце надсадил. Ну, теперь‑то уж третьего звоночка ждать не собираюсь, буду сугубо беречься. Все что мог, до семидесяти лет сделал; теперь – только гомеопатическими дозами, в меру, по–стариковски. И как бы я ни пыжился, что в 70 еще вроде ничего… хрен там: как раз ничего уже и не осталось, одна оболочка.