И слушание началось. Сперва мистера Ворчуна обвинили в вандализме, ведь он умышленно уселся на торт, приготовленный для конкурса «Угадай, сколько весит!».
— Помню, что он был раздавленный, — сказал мистер Ворчун.
— Потому что вы его раздавили, — заявил мистер Безвольби, представляющий сторону обвинения.
— На вид он был некрасивый и плоский, — сказал мистер Ворчун.
— Потому что вы его раздавили, — повторил мистер Безвольби, представляющий сторону обвинения.
— Да чего ты, ушастый, всё на меня валишь? — возмутился мистер Ворчун.
Судья Шалтатуп строго посмотрел на мистера Ворчуна и, ДУМАЮ, НЕПРЕМЕННО стукнул бы молоточком, если бы он у него был.
— Это его работа, мистер Ворчун! — пропищал судья.
Клумбис поднялся и посмотрел на чистый лист бумаги у него в руке.
— То есть вы отрицаете, что садились на торт, мистер Ворчун? — спросил он.
— Нет, конечно! — негодующе вскрикнул мистер Ворчун. — Я действительно на него сел.
— Толстая попа! — крикнула миссис Ворчунья.
— Банка укропа! — парировал мистер Ворчун.
— Ваша честь, мой подзащитный сел на торт по гой причине, что торт был высотой со стул, — поспешно вмешался Клумбис, пока Ворчуны вновь не затеяли первостепенную перебранку. — Дело в том, что торт для конкурса «Угадай, сколько весит!» был помещён на стол, высота которого оказалась ниже допустимой нормы высоты столов, и поэтому официально тот стол был стулом, согласно…
Он вдруг замолчал, опустил глаза и ткнул пальцем в чистый лист, лежавший рядом с Лучиком, который сидел справа от Клумбиса. Лучик передал ему пустой лист, и Клумбис внимательно его просмотрел, будто в нём содержались какие-то важные записи.
— …согласно Постановлению 1892 года об общественных присаживаниях, усаживаниях и лежаниях. Так что я считаю, обвинение нужно снять!
Судью Шалтатупа, очевидно, поразило, насколько хорошо адвокат знает закон. Сказать по правде, сам судья за последние годы закон практически не изучал. Когда он был помоложе, он любил почитать огромные, толстые, увлекательные собрания законов в кожаных переплётах. Теперь же ему гораздо больше нравилось хмыкать, выглядывать в окно или представлять, что пятнышки грязи у него на галстуке — это острова. Он подбирал этим островам названия, а потом придумывал, кто на них жил и где там располагался рыбный рынок. Шалтатуп подумал о том, как же хорошо, что умный молодой адвокат, который учился по ускоренной юридической программе, знает все эти новые тонкости, да и старые тоже, — значит, ему самому в них вникать не придётся.
— Так, значит, снять обвинение? — переспросил Судья Шалтатуп Клумбиса.
— Полагаю, что да, ваша честь, — подтвердил Клумбис.
— Постановляю, — сказал судья.
Послышался чей-то радостный возглас. Мистер Ворчун обнял миссис Ворчунью. Миссис Ворчунья обняла мистера Ворчуна.
— Ну и отлично, тогда мы пошли! — заявил мистер Ворчун и направился было к выходу.
— Тишина в зале суда! — прокричал служащий, потому что больше ему ничего говорить не разрешалось и потому что ему нравилась эта фраза.
— Успокойте своих подзащитных, мистер Клумбис, мистер Черезьи! — велел судья. Он нуждался не только в знающих адвокатах, которые могли бы упростить ему жизнь. Ещё ему было важно, чтобы адвокат умел успокаивать своих клиентов. — Мистер Ворчун, миссис Ворчунья, это лишь первое обвинение против вас. Кроме него, есть ещё много других, нам предстоит с ними разобраться, — напомнил он. Вообще, Шалтатуп очень надеялся, что слушание закончится быстро. Он планировал пообедать супом, после чего у него на галстуке неизбежно станет больше пятен, а значит, больше воображаемых островов, на которых можно побывать, и больше рыбных рынков, для которых можно придумывать адреса.
Судья огласил второе обвинение — порча имущества: битьё нескольких глиняных горшков, сделанных-с-любовью-и-своими-руками.
— Да, это правда. Я много их перебил. Потому что горшки были кошмарные.
— Кошмарные они были или нет — это совершенно не важно! — заявил мистер Безвольби, представляющий сторону обвинения.
— Только если они не стоят у вас на буфете! — встряла миссис Ворчунья. — А то ведь может кто-нибудь прийти и сказать:
«Какие уродливые горшки!» — Кошмарные!
— Отвратительные!
— Тошнотворные!
— Да попросту ужасные!
— Это не важно, — повторил мистер Безвольби.
— Он опять придирается к моему мужу, ваше сдетельство! — возмутилась миссис Ворчунья.