— Так-так, кто тут заговорил про шляпы? — спросила миссис Ворчунья.
— Никто, — ответил мистер Ворчун.
— Вот именно!
— Паспарту ты!
— Грязи комок!
Лучик прокашлялся.
— Мистер Нектарин из таверны «Резвая свинка» заранее приобрёл для нас билеты, — вежливо объяснил он кондуктору.
— Очень предусмотрительно, — ответил мистер Цент. Он, в отличие от тех, о ком я рассказывал в третьей главе, — людей, вечно убирающих галочки над буквой «й», любил повсюду вставлять эту букву, в том числе в словах «состоятейный» (вместо «состоятельный») и «детайно» (вместо «детально»), но только в речи, не на письме.
Мистер Цент остался доволен тем, что Ворчуны предъявили ему билеты, и вздохнул с облегчением, потому что они вроде как вели себя прилично, но всё-таки ему было немножко грустно — не было повода ВЫСТАВИТЬ ИХ ИЗ ПОЕЗДА. Кондуктор вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
— Где-то я его видела, — сказала миссис Ворчунья.
— Конечно, это же наш сын, — подтвердил мистер Ворчун.
— Я не про мальчика в голубом платье, а про того, кто проверял наши билеты.
— Тогда выражайся яснее, — проворчал мистер Ворчун. — И не мешай мне спать. — И он снова накрылся с головой своим большим колючим одеялом.
Ещё часа не прошло, как они уехали, но Лучик уже скучал по умному Пальчику, Топе с Хлопом и, конечно, по Мими. А совсем рядом, в соседнем купе, сидели лорд Великанн, Роддерс Лэзенби, Майкл Облом, Твинкл и кое-кто ещё, а с ними — попугай по имени Монти, который всех подряд называл Большеносами.
— Чем же вы можете помешать нам вызволить мою сестру, Плохая Пенни? — спросил Майкл Облом.
Всё это происходило в женской тюрьме Лэнгли тем же днём до отправления поезда.
— Такая уж вы плохая? — с сомнением произнёс Роддерс Лэзенби. — Конечно, я ничего против плохих людей не имею. Плохо — значит хорошо, но если мы из-за этого теряем время…
Плохая Пенни рассмеялась. Так смеётся помесь быка с морским котиком, когда ей рассказывают невероятно смешную шутку.
— Не в этом смысле я плохая, — объяснила она. — Никого не отправляю в нокаут и никому не стреляю в лоб, — говорила Пенни, и её низкий голос разносился по тюремному саду.
— А бывают другие смыслы? — поинтересовался лорд Великанн, аристократично поднимая бровь.
— Само собой. Наверняка вы встречались с людьми, которые плохо готовят или плохо мастерят…
— Мастерят? — Лорд Великанн был в замешательстве. Он впервые услышал это слово.
— То есть делают что-то своими руками, ваша светлость, — подсказал ему Облом.
— Зачем самому что-то делать, когда у меня есть слуги? — удивился лорд Великанн.
— Плохо играют… — продолжала Плохая Пенни, очевидно, сев на любимого конька.
— А-а! — перебил её Роддерс Лэзенби. — В этом смысле плохая! То есть вас можно ещё назвать Бесполезной Пенни?
У дамы задрожала нижняя губа.
— Я не хотел вас обидеть, — поспешно исправился Роддерс Лэзенби. — У меня тоже есть бесполезные друзья. Это особое умение!
Облом — он был самым чувствительным к холоду из всей компании — спрятал руки в Карманы и дрожащим голосом произнёс, переступая с ноги на ногу:
— И как ваша бесполезность связана с тем, увижу я свою сестру или нет?
Плохая Пенни смутилась.
— Что ж, вы сможете её увидеть, но в то же время не сможете, — туманно ответила она.
— Я совершенно вас не понимаю, Плохая Пенни, — сказал Роддерс Лэзенби. — А я люблю загадки.
— Идите за мной и всё поймёте, — предложила дама.
Облом просиял.
— Наконец-то!
Все четверо последовали за ней по заснеженному тюремному саду и вскоре подошли к двери с огромной надписью «НЕ ВХОДИТЬ». Плохая Пенни повернула ручку, и та отвалилась. Очевидно, даже двери она открывала плохо.
Они вошли в длинный, широкий коридор с пронумерованными дверями, ведущими в камеры. При виде Плохой Пенни заключённые (все дамы и все в бледно-голубых комбинезонах) умолкли и поспешили спрятаться в своих комнатах.
Плохая Пенни повернулась к лорду Великанну и остальным, собираясь что-то им сказать, но запнулась о собственную ногу. Она вцепилась в первое, что попалось ей под руку. Этим первым оказался закреплённый на стене огнетушитель. Он оторвался от стены, ударился об пол и принялся повсюду разбрызгивать воду. Несколько девушек, которые не успели юркнуть в камеры, порядком промокли.
В конце коридора компания повернула налево и прошла под табличкой с надписью: