«Жереми бы тут понравилось», — подумал Лучик. Вся мебель была вдвое меньше обычной.
— А что это за здание? — спросил он.
— Это Норовистый приют для мальчиков, — сообщила дама (кстати, именно это и было написано над дверью, вот только гласных там не хватало). — А меня зовут Эдна Норов, я внучка основателя приюта, Альберта Норова. По его штанине ты и спустился на землю. Памятник поставлен ему.
— Понятно, — сказал Лучик.
— Теперь о матрасах. Их можно снять с детских кроваток; они такие маленькие, что пролезут в окно. А что преступники будут делать с твоим папой, схватив его, как ты думаешь?
— Мне они не кажутся убийцами или головорезами, — признался Лучик. — Хотя насчёт Твинкла не уверен.
Мисс Норов удивлённо взглянула на него.
— Я о Томасе Винкле, — пояснил Лучик. — Это очень высокий мужчина с очень свирепой собакой. А ещё один их сообщник забинтован с головы до пят.
— Если бы наша встреча не была такой странной, какой она была, я бы решила, что ты всё выдумываешь! — воскликнула мисс Норов.
— Если бы, — вздохнул Лучик.
Они пришли в спальню, в которой стояли двенадцать детских кроваток: два ряда по шесть кроваток в каждом. Мисс Норов принялась срывать постельное бельё с ближайшей кроватки, чтобы освободить матрас. Лучик присоединился к ней.
— Как ты думаешь, они потребуют выкуп? — поинтересовалась она.
Лучик слабо себе это представлял.
— По-моему, люди скорее заплатят за то, чтобы маму с папой держали в заложниках, чем согласятся их выкупать, — усмехнулся он. А потом огляделся, осматривая обустроенную специально для детей комнатку.
— Думаю, этого хватит, — сказала мисс Норов. Они сорвали одеяла и простыни с половины кроваток в комнате и вместе потащили матрасы из спальни на лестницу, где было окно, выходящее во двор. Лучик распахнул его. Вдруг послышалась музыка.
— Что происходит? — удивлённо спросил он.
— Это сигнал к отбою, — пояснила мисс Норов, пока они поднимали первый матрас на подоконник. Лучик огляделся и увидел динамики, висевшие под самым потолком. — Музыку слышно во всех комнатах, — добавила дама.
Лучик слушал так внимательно, что волоски у него на шее встали дыбом. Теперь они походили на иголки Колючки. Музыка была плавная и нежная. А вскоре запел женский голос. Голос был ангельский, и пел он о пушистых барашках, которые крутят своими маленькими пушистыми хвостиками. Музыка наполнила Лучика, она словно просочилась ему в поры и тронула за сердце. Его лицо будто начало излучать мягкий свет. Но в горле появился ком. Он напрочь забыл о миссис Ворчунье и мистере Неряхе, сидевших в корзине шара. Он напрочь забыл о своем отце, которого схватили бандиты. Мыслями он унёсся в свои самые ранние детские воспоминания.
Та самая песня. Которую поёт тот самый голос. Лучик выглянул из окна во двор, залитый светом. Он посмотрел на первое, что увидел, когда выглянул из корзины, внезапно переставшей падать. Он посмотрел на статую Альберта Норова. Посмотрел на его ноги, на два ботинка, выкрашенных блестящей чёрной краской, из-за чего казалось, что они сделаны из блестящей начищенной кожи. Голова у Лучика закружилась. Время замедлило свой бег. Песня. Блестящие ботинки.
— Милый, ты хорошо себя чувствуешь? — ласково спросила мисс Норов. — Ты какой-то бледный.
Лучику всегда казалось, что эту песню пела его мама — его настоящая мама. А ботинки носил его настоящий папа…
…а вдруг?.. Вдруг? Как там сказала мисс Норов? За всё время у нас потерялся только один, и это случилось, когда мы доверили стирку Рассеянной Энни.
Стирку? А ведь мистер Ворчун снял его с бельевой верёвки, так?
— Матрасы! — напомнила мисс Норов. — Поторопись, нам нужно вынуть все матрасы.
Но мысли Лучика были где-то очень далеко.
Глава двенадцатая
Снежный час
Теперь, схватив первого пленника в лице ОЧЕНЬ недовольного мистера Ворчуна, Великанн, Лэзенби, Облом, Твинкл и Мэнди не знали, что делать.
Пленника запихнули в большой мешок, который нашли в сарайчике на самой вершине холма, где они и остановились.
Мистер Ворчун молчал по нескольким причинам:
1. Ему в рот запихнули его же носок.
2. На нём поверх мешка лежал Саблезуб.