Они открыли очередным ключом полицейского Косоглаза дверь, ведущую из коридора на улицу, и очутились во дворе тюрьмы. Бывшие заключённые уже чувствовали запах свободы!
Лучик не сразу понял, о чём кричит миссис Ворчунья, нарезая круги вокруг сарая мистера Ворчуна-старшего, спотыкаясь и падая в снег.
— Какие заключённые, мама? — спросил он.
Скорее всего, она не ошиблась и говорила именно про заключённых, потому что их навестил главный надзиратель Твердокаменной тюрьмы и зашёл он вряд ли на чай и дружескую беседу. Дружеские беседы — это не по части миссис Ворчуньи.
— Кому же они хотят отомстить? — уточнила Мими, а над её головой, как обычно, порхали в воздушном танце Завиток и Спиралька.
— Сбежавшие заключённые хотят нам отомстить, потому что мы их чем-то обидели. По крайней мере так он сказал, — хмыкнула миссис Ворчунья. — Чтобы мы кого-то обидели? Нет, это не про нас!
У Ворчунов было много привычек, в том числе показывать пальцем на всех подряд и над всеми смеяться, так что обижали они, НЕСОМНЕННО, не меньше одного человека в день.
Тут из кустов появился главный надзиратель Хинденбург. Важный господин отчаянно старался не запорошить снегом свою роскошную форму с блестящими пуговицами. Он подошёл к Лучику и пожал ему руку. Морис Хинденбург уже успел познакомиться и с самим мальчиком, и с его приёмными родителями и сделал (вполне разумный) вывод, что, несмотря на голубое платье, торчащие во все стороны волосы и оттопыренные уши, Лучик — самый разумный человек в семье. Краем глаза надзиратель заметил бородатого мужчину с огромным молотком в руках и КРАЙНЕ розовую девочку с парочкой колибри над головой и остался при своём мнении.
— Спасибо за чай, — поблагодарил он Лучика.
— Не за что, — вежливо ответил Лучик. Мистер Хинденбург не стал бы его благодарить, получи он классический отвар Ворчунов. В их доме подавали два вида чая: из тысячу раз использованного чайного пакетика, так что проку от него было как от старого носка, и из листьев, отдалённо похожих на чайные, смешанных с перхотью барсука или пеплом. Но мистеру Хинденбургу повезло: всего несколько недель назад к Ворчунам заходила старая подруга, Молния
Макгинти — известная спортсменка в инвалидном кресле. Она всегда приносила гостинцы — настоящие кофе и чай.
Главный надзиратель Твердокаменной тюрьмы протянул Лучику клочок бумаги.
— Вот имена сбежавших заключённых, — сказал он.
Лучик взял листочек и проглядел список. Троих он узнал сразу. Внезапно всё встало на свои места.
— А это мы нашли в нише за кирпичом в стене под койкой, — добавил Хинденбург и вручил мальчику второй листок.
Было видно, что его смяли, а затем разгладили. Три имени повторялись снова и снова: МИСТЕР ВОРЧУН, МИССИС ВОРЧУНЬЯ и ЛУЧИК, и их окружали обзывательства, зачёркнутые слова, изображения МИСТЕРА ВОРЧУНА, МИССИС ВОРЧУНЬИ и ЛУЧИКА, с которыми происходят всякие ужасные вещи: например, на них нападают гуси, в них летит громадная боксёрская перчатка, надетая на тяжёлый металлический шар… А вот картинка, на которой всю семью засунули головами в улей!!! Посреди листа жирными красными буквами значилось: «МЕСТЬ».
— Судя по всему, по крайней мере один из них затаил злобу на вашу семью, — объяснил надзиратель. — Мы сверились с архивами и выяснили, что вы сыграли важную роль в аресте троих заключённых из этой камеры.
— Ничего себе, — пробормотал Лучик. — Мы в опасности.
— Да, — признал Хинденбург. — Удачи, сынок. Будьте осторожнее. И держите ухо востро.
Он приподнял на прощание роскошную шляпу с золотым значком.
— Хорошо. Конечно. Спасибо, — ответил Лучик. — Обязательно.
Морис Хинденбург развернулся и растворился в кустах. Свою задачу он выполнил, и теперь ему хотелось уйти как можно дальше от полуразвалившегося поместья, запущенного сада, причудливого фургончика и, разумеется, всей семейки Ворчунов.
Вернёмся обратно во вчерашний день, когда четверо преступников с помощью талантливого попугая сбежали из камеры номер сорок два и мчались вперёд по тюремному двору. Заключённые регулярно убирали снег, так что двор был чист, а каменные плиты под ногами заботливо посыпаны песком. В этот час заключённые сидели под замком, то есть каждый в своей камере, и на улице не было ни души. Четверо беглецов поспешили к старому круглому колодцу в центре двора, в честь которого тюрьму в своё время назвали Твердокаменной (колодец этот был сделан из самого твёрдого камня).