Пример с горничными не случаен. Моя мама, в безалкогольный период, работала там. Денег хватало на оплату счетов и скудную еду. Так что я решила, что буду избегать такой жизни, сколько смогу. Пусть мне не стать офисным клерком, который за минуту своего времени получает столько, сколько другие за час, но зато я могу быть той, кто добывает деньги обманным путем. С детства я тащила все, что не прибито и имеет хоть какую-то ценность. Стеклянные фигурки, одежда школьников из раздевалки, бесплатные обеды в благотворительных организациях, недорогие ювелирные украшение…Работать все равно приходилось, но кражи были моим бунтом и я чувствовала себя выше тех, кто, как и я, работает за минимальную оплату.
Впрочем, признаю, мы такие не потому, что нам этого хочется. Мне вот точно. С удовольствием бы осталась в семье Браун, если бы знала, что правда обо мне не всплывет за каким-нибудь из ужинов. Что правду обо мне не принесет случайный гость, приглашенный на вечеринку. Что правду обо мне не расскажет мистер Х, с которым у меня хорошо оплачиваемая сделка.
Девять. Возвращение
Дом семьи Браун я покинула вовремя. И даже если бы решила задержаться, то ничего бы у меня не вышло. Мистер Х, будь он неладен, позаботился об этом. Не знаю, чем меня накачали, но засыпая в комнате, которую уже начала считать своей, я и подумать не могла, что проснусь там, куда мне так не хотелось возвращаться.
Тем не менее, следовало признать, что трусливый старикашка, который опять сделал из моей поездки сказочное перемещение, был по-своему галантен. Все вещи, что купили мне члены семьи Браун, оказались со мной. И даже книга, которую я однажды нашла на соседней подушке, была бережно упакована.
Разбирая вещи, оплакивала свои мечты по поводу того, что я могу поступить правильно и, невзирая на обстоятельства, остаться в доме, где была счастлива. Деликатность хозяев позволила бы мне прожить там столько, сколько потребовалось бы для построения новой жизни. Например, я могла бы выучиться на грумера или флориста. Работа не требует высшего образования, образовательные курсы стоят не слишком дорого, по сравнению с ценами на одежду, что висела теперь в моем шкафу, да и временные затраты более чем реальны. Мне требовалось всего два-три года, чтобы перевернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов.
Как бы то ни было, хорошо что мне попался этот странный заказ. Задаток при мне, плюс появилось много одежды и техники, которую в случае чего можно продать через доску объявлений. Предстояло вновь бегать по собеседованиям, но теперь у меня была фора в виде финансовой подушки и знания, что в любой момент я могу подзаработать еще.
Впрочем, что меня на самом деле беспокоило тогда, так это сны. Появились они в первый же день после приезда и становились все более объемными и реалистичными. Вначале я приняла их за последствие от неуемного просмотра телевизора. После трех месяцев вынужденных лишений я смотрела на сменяющиеся картинки с видом путника из глуши. Пара приключенческих сериалов, ток-шоу про холостяка и несколько ужастиков, что я посмотрела запоем, могли дать такой результат. Но спустя неделю забеспокоилась по-настоящему.
В сновидениях я подчиняла людей и животных своей воли. Взмах рукой — человек выпрыгивает из окна. Поднимаю бровь — подписывает нужный мне документ. Топаю туфелькой — волки сами идут ко мне из леса. Особой системы в движениях не было. Это я поняла довольно быстро, когда попыталась записать те, что запомнила. Движения руками, в моих снах, заставляли людей делать совершенно разные вещи. Хуже всего то, что мне это нравилось. Я отчетливо поняла это тогда, когда очнулась у психиатра, которому жаловалась на бессонницу. Что-то внутри меня захотело уменьшить количество часов бодрствования до минимума.
Получила рецепт, что было вполне очевидным, ведь мне даже семилетней продавали алкоголь, когда я честно сообщала, что это родителям. Скомкала его и выбросила в мусорку. Точным броском решила отпраздновать начало периода, когда я буду бороться со своими сновидениями. Не хочу стать психованной или странной. Не хочу проводить в играх подсознания большую часть суток. К тому же, сама тема меня раздражала. В жизни я не отношусь к тем, кто может повлиять на чьи-либо решения. Хотя в детстве мне этого очень хотелось.
В седьмом, насколько помню, классе. Родители тогда сделали очередное усилие по выходу из зависимости и начали новую жизнь. Отдраили квартиру, прогнали всех гостей-собутыльников, устроились на работу и, та-дам, перевели меня в гимназию. И если до этого я училась в обычной школе, где у части детей не было одного из родителей, а у части были проблемы материального характера, то в гимназии меня ожидал сюрприз. Уверенные в своих силах дети. Не знаю, как растят таких особей, но спустя месяц после перевода они поняли что меня можно гнобить.
Я списываю все на красную куртку. Личных вещей у меня было крайне мало и все было бы в порядке, будь они по-настоящему моими и по размеру. Однако, одевали меня в секонд-хендах или в то, что отдали добрые и не очень соседи. Одним из ужасов дарения стала красная куртка. Она до сих пор снится мне в кошмарных снах. Итак, что же в ней было такого ужасного? Ну, во-первых, фасон. Он был не просто бабушкин, он был пра-пра-бабушкин. Во-вторых, запах. Нафталин, который не выбивался ни одним парфюмом, что мне удалось тогда достать. В-третьих, общее состояние. Без преувеличения, я походила на лицо без определенного места жительства, которому приходиться добывать еду и, само собой, одежду на помойке.
И вот с таким видом, приплюсовывая затертые дешевые джинсы, что подворачивались до колена, а потом распарывались по мере моего роста, отсутствие сменной обуви, нормальной прически и хотя бы блеска для губ, мне приходилось посещать учебное заведение. Было бы по-киношному, будь я зубрилкой. Тогда все мои минусы могли бы отнести к тому, что я не от мира сего и внешность это последнее, что меня интересует. Или будь я особым фриком, что выше капитализма и идее о необходимости быть красивой. Но и тут не повезло.
Мне хотелось дружить с новыми ребятами и я никак не могла понять, почему у нас должны строиться отношения, как у взрослых. Нам ведь должно было быть все равно на лейблы и социальный уровень. Только вот теория вновь разошлась с практикой. Поэтому я попыталась исправить положение и начала читать книги об НЛП. Запоем, по книге в несколько дней.
Что ожидаемо, так это то, что не помогло.
Я успокоилась, смирилась с тем, что буду смиренным страдальцем весь срок до окончания школы и стала принимать тычки и оскорбления как некую данность. Будто буллинг — это стихийное бедствие от которого нельзя спрятаться или скрыться. Со временем, подростки поняли, что меня ничего не задевает, поэтому стали меньше издеваться. Впрочем, чего скрывать правду, радости мне это не добавило.
С тех самых пор я чувствую свое настроение как нечто абсолютно нейтральное.
Перекроить себя и стать обидчиком, поменяться с миром местами, было вне моих интересов. Годами мечтала о том, что это возможно и начисто перегорела. Даже если бы существовал особый отдел по борьбе с несправедливостью, которому только тогда передали мое дело и отправили на землю все возмещать, отказалась бы. Оттого последующие события стали для меня полным сюром.
Книга, что была прихвачена из дома семьи Браун, стала со мной коммуницировать. Если до этого я воспринимала личные обращения в тексте, как особенность автора, то фразы наподобие: “Кира, детка, тебе необходимо учиться. Иначе сойдешь с ума.” сложно было воспринимать двояко. Нечто подобное я однажды видела в фильме про волшебников и в нем все закончилось довольно печально. Неодушевленные предметы не должны общаться с людьми.