Особенно удавались карточки с историями о том, как придумали то или иное заклинание. Например, один маг отмечал хэллоуин. Он разместил тыквы на копья, что венчали забор и влил магию, чтобы они не слетели. Что-то вроде клея. Но в моменте вспомнил о жене, что сбежала с любовником. Эмоции были так сильны, что наутро он проснулся от крика соседки. Вместо тыкв, висели человеческие головы. Точь в точь напоминавшие тех людей, что принесли магу так много страданий. С этого случая и началась эпоха отказа от эмоций во время колдовства.
Подробности, что стояли за историями, я узнавала либо в библиотеке, либо в преподавательских апартаментах Чарли. По вечерам мы часто сидели все вместе. Это было гораздо интереснее любых других возможных занятий, к тому же куда безопаснее.
Несмотря на Чешуйку, которая стала изумительным охранником, ведь ей не нужно есть, спать или ходить в туалет, меня обижали. Подлили в столовой снадобье — я стала изумрудной на несколько недель. Волосы, цвет кожи, радужка глаз. Так ко мне приклеилась кличка — изумительная жаба. Еще вампиры пытались меня обратить. Затолкали толпой в подсобку и пока рыбина отбивалась — укусили и напоили своей кровью. Чуда не произошло. Вампиром я не стала, как и в прошлый укус, который был в тот злосчастный день, когда парень схватил меня за палец, через открытую туфельку.
Нашла в библиотеке объяснение. Не каждый укушенный становится вампиром. Потому что это похоже на заражение вирусом, где вирус меняет днк клетки и каждая пробитая клетка становится мамой для новых, измененных клеток. У меня же, если судить по книге, нет рецептора, чтобы вампирская кровь смогла за него зацепиться и начать менять днк. Так что кровь просто плавает внутри и потом исчезает. Максимум, есть вероятность, что я могу сделать кого-то вампиром, если успею им закусить, после очередного нападения.
Из банального: дверь в мою комнату разрисовывали рунами и я каждый раз натыкалась на воздействие. Ожог, обморожение, сыпь, галлюцинации. Помогала семья. В конце концов, переехала к Лиссе и Аманде.
Удивительно, что никто ничего не замечал. Словно я находилась в вакууме. С одной стороны — я считала себя довольно заметной адепткой. С другой стороны — складывалось ощущение, что меня в академии вообще нет. Даже больше — как будто бы меня никогда и не было. Я не рождалась, не была воришкой, не соглашалась на сомнительную сделку, не попадала в магическую часть мира, не стала частью клана, не выбирала из двух мужчин, один из которых моя судьба…
Старалась мыслить трезво. Клеила стикеры на стену, возле своей кровати. Переспрашивала у сестричек о каких-то своих воспоминаниях, правда ли это или ложь. Строила в голове схемы и искала причины, чтобы поверить в свое существование.
Аргументы против: часть предметов мне вели тет-а-тет, то есть кроме меня в классе из учеников никого не было. Значит, есть вероятность, что преподаватели репетировали свой предмет наедине с самими собой. Моя жизнь резко изменилась и за пару лет я стала жить совсем другой жизнью. Возможно я такая же сущность, как Ле или Чешуйка, а Брауны просто не хотят меня расстраивать. Сложно поверить, что ученики так быстро привыкли к огромной рыбине, что не обращают на нас внимание. Да и прежние аргументы на тему того, что ну никак не могли такие люди, как Брауны, взять меня под крыло и назвать частью семьи… Они ведь тоже до конца не исчезли.
Аргументы за: чувствительность тела. Успехи в учебе и магии, ведь уже могла делать амулеты, что хранят настроение. К тому же, вампиры могли что-то нахимичить и внушить всем меня избегать. Еще любовь и принятие от семьи. Уж такое мне точно было бы не под силу выдумать. Отражение в зеркале.
Разумеется, я делилась своими переживаниями с девочками и Чарли. И не страдала от этой мозговой жвачки круглосуточно. Просто она стала навязчивым фоном. Как саундтрек к фильму. Вроде идет день. Классы, обед, физическая нагрузка, библиотека, ужин, посиделки с семьей. Все, как у всех. А ночью начиналось: тварь я дрожащая или правда существую?
К зимним каникулам, мое состояние менялось по щелчку пальцев. Вот я довольная своими успехами и жизнью, а через секунду реву над тем, что рама у картины в холле не слишком чистая. Все о ней забыли, как забудут и обо мне. Слава всем высшим силам, что раз в полгода нас отправляли по домам.
Потому что я уже всерьез задумалась над тем, чтобы выжигать свое состояние напалмом. Вернуться обратно. Стать прежней, во времена где были выпивка, секс и много обычного. Тогда я твердо стояла на ногах. Не рассчитывала на помощь сущностей, женихов или семьи. Не была связана по рукам и ногам правилами поведения и личной системой безопасности.
Возможно мне стоило бы взять академический отпуск, если тут такое существует. Объяснить все Браунам и вернуться к себе. Побыть без чудес. Устроиться работать на склад, чтобы руками таскать коробки и двигать ногами по десять часов в день. Чтобы ощутить себя прежней. Быть внутри тела, слышать пульс, ощущать температуру, отслеживать звуки. Ощущать течение времени. Уставать и знать, что прошел целый день. Что завтра будет еще, а через месяц дадут зарплату.
Ведь здесь, в академии, будучи счастливой девушкой с силой и семьей, я сходила с ума. Время текло незаметно. Казалось, что только недавно я впервые познакомилась с Браунами. О мыслях, что прошло чуть меньше двух лет — волосы вставали дыбом. Собственное тело тоже подводило. Я не узнавала себя в зеркале. Не понимала когда я успела так раскачаться и почему бегаю так, что мне позавидует любая индюшка бегущая по раскаленному асфальту. Я стала какой-то собранной, правильной, во мне не было злости. А из чувств осталось только недоумение и любовь к семейству. Я не понимала что со мной. И больше не хотела этого. Не хотела настолько, что была готова отказаться от всего, что со мной произошло.
Двадцать три
Шарлотта поняла мое состояние сразу. Она так поменялась в лице, так заметалась…Я почувствовала извращенное удовольствие, что мать семейства так обо мне беспокоится.
После того, как меня заперли на кухне вместе с восстанавливающим отваром, Шарлотту прорвало:
— Лучше бы я устроилась в академию! Как так получилось, что за целых шесть месяцев вы не удосужились прогуляться до города? Любая ведьма, встреченная вами на улице, помогла бы Кире! У нее магическое истощение, зацикленное на психике. Они ее убивали, как ты не понял?!
Ответ Чарли я не слышала.
— Ты посадил мою девочку под замок? Рассказывал ей магические байки и поил чаем, вместо того, чтобы хоть раз отвести в городскую кондитерскую? Чарли, ты сошел с ума? У вас несколько сотен лет впереди, а ты решил охмурить невесту за учебный год? Где ты этого нахватался?! Мы тебя так не растили. Все, уходи. Ты мой сын, я люблю тебя и потом смогу выслушать, но сейчас я нужна дочери. Знаешь ли, уже привыкла считать что у меня вас шестеро. Половина девчонок, половина мальчишек. Очень удобно.
Под конец тирады Шарлотта настолько успокоилась, что последние фразы были сказаны в шутливой форме. А еще, если мне не послышалось, она назвала меня дочерью.
Учебные каникулы я провела в щадящем режиме. Фокс забирал меня с утра, чтобы я помогала с животными. Затем передавал матери, которая просила помощи со снадобьями. Мы варили много успокаивающих и восстанавливающих зелий, а моя роль заключалась в том, чтобы их правильно перемешивать. После снадобий меня забирал Сэмуэль и мы вместе переводили старые манускрипты. Ему они нужны для работы, а книги, в которых есть нужные слова — скорее разговорники, чем словари, оттого поиск правильного значения был похож на розыск сокровищ. После нескольких часов за столом, за мной заходили девочки, чтобы устроить очередной спа-сеанс. Мы уезжали в город, в массажный салон, чтобы потом успеть на вечерний сеанс в кинотеатре. И так день за днем.
Мне подобное нравилось. Да, никакой инициативы от меня не требовалось, меня передавали из рук в руки как мешок с мукой. Но, смею заметить, довольно полезный. Все-таки звери были расчесаны, зелья сварены, а девчонки наконец-то устроили себе кино-марафон. Вроде как впервые в жизни.