Внутри мельница была такой же ветхой, как и снаружи. На стенах висели заплесневелые мешки, расколотый замшелый жернов стоял у окна, а все углы были завалены прогнившими деревянными ящиками, заржавленными инструментами и еще чем-то непонятным, уже слишком истлевшим, чтобы быть узнаваемым. Окна были заколочены, но свет узкими полосками пробивался сквозь многочисленные щели.
— И долго ждать? — спросил эльф.
— Недели две-три.
— Можно хотя бы смыть кровь?
Магнус раздраженно посмотрел на него, но всё же крикнул:
— Юлиус, принеси воды!
Юлиус. Что-то знакомое… А, да, тот самый, который добыл Руфусу зеркальный медальон. Эльф вспомнил, как не мог спать из-за смерти Руфуса, и невесело улыбнулся. Что-то в нем самом умерло с тех пор, иначе почему он так спокоен? Он вспомнил, как бежал из замка. Вот что изменилось… Некуда стало бежать, нет больше места, где его утешат и поймут. Собственно, всё вернулось на круги своя. Некуда идти, не на что надеяться, а значит, не о чем и беспокоиться. Память услужливо подсказала, что и за Галахадом эльф когда-то последовал из безысходности, но что-то невелик шанс, что всё повторится, если остаться с Магнусом.
Юлиус должен был оказаться скучным стариком вроде Магнуса, чтобы соответствовать своему имени. Так, по крайней мере, подумалось эльфу. Но Юлиус соответствовать не желал. У него был гладко выбритый череп, контрастирующий с густыми черными бровями. В ушах гремели многочисленные кольца. Обрамленные пушистыми темными ресницами голубые глаза казались совершенно невозмутимыми. Юлиус походил на жреца даже меньше, чем Рубен, но он носил расшитый серебром плащ и был до сих пор жив, значит, он с ними заодно.
Пока эльф его разглядывал, Юлиус поставил ведро на пол. Эльф стянул с себя окровавленную рубашку и наклонился было, чтобы умыться, но голова вдруг закружилась прежде обычного.
Очнулся эльф на куче тряпья. Волосы были влажными, корка засохшей крови, стягивавшая лицо, исчезла. Он все еще был голым по пояс, но рубашка с пола пропала. Жрецов тоже не было видно, и эльф вскочил на ноги.
— Куда собрался? — донеслось откуда-то сверху.
Эльф поднял голову и увидел Юлиуса, свесившегося через перила покосившейся лестницы. Вот бы он оттуда свалился и раскроил себе свой лысый череп…
Неожиданно для себя эльф подбежал к двери.
— Заперто, — успокоил его Юлиус.
Эльф изо всей силы налег на дверь и убедился, что жрец не врет.
Юлиус неторопливо спустился, неся в одной руке масляную лампу, и эльф прикинул, не толкнуть ли его, чтобы масло выплеснулось на лицо. Но толку-то? Его это только рассердит… К тому же слабость снова подступила.
— Ты бы лучше сел, — посоветовал Юлиус.
Эльф послушался. Снова опустившись на кучу тряпья, он мрачно посмотрел на Юлиуса и спросил:
— Мы одни?
— Пока да. Планируешь убить меня и сбежать?
— Нет.
— И правильно. Дверь заперта снаружи.
— Почему?
— На тот случай, если ты меня убьешь, — всё так же невозмутимо пояснил Юлиус. — Тебя-то убивать нельзя, ты ценный.
— А зачем тогда…
— Зачем я здесь? Затем, чтобы ты не натворил глупостей. Я же говорю, ты ценный.
— А ты — нет? То есть вы…
— Можно на «ты», — разрешил Юлиус. — Я наименее ценный из жрецов, хотя меня тоже будет жалко, если я умру. Ну, хотя бы лично мне.
Эльф скептически посмотрел на него:
— А мне не будет.
Юлиус философски пожал плечами:
— У нас разные интересы.
Эльф молча улегся лицом к стене. Значит, его будут беречь, чтобы потом вскрыть у зеркальных камней и впитать в себя всю магию. Ни капли не достанется Эжени, а жрецы будут править миром. Убить себя не получится, Юлиус не позволит. Убить Юлиуса, честно говоря, тоже не получится, сил совсем нет. Да и ножа тоже. Не говоря уж о том, что больше никогда в жизни он не ударит ножом живую плоть. Может быть, как-то оглушить его, а потом попробовать выбить дверь? Ага, конечно.
В какой-то момент эльф, должно быть, уснул.
Совсем скоро Юлиус осторожно тряхнул его за плечо:
— Просыпайся.
Эльф открыл глаза, с удивлением обнаружив, что стало намного темнее. Только мерцание масляной лампы выхватывало из мрака причудливо искаженные фрагменты интерьера.
— Ужин, — объявил Юлиус, протягивая эльфу кусок хлеба и медный ковшик, наполненный отвратительно теплой водой.
— И что, отсюда совсем никак не выйти? — спросил эльф, с трудом дожевав черствый хлеб.
— Никак.
— Даже если очень надо?
— Если очень надо, под лестницей есть ведро.
— Чудесно…
Вообще-то эльф не очень рассчитывал на такую удачу, но попытка ведь не пытка… Значит, и этот путь к отступлению закрыт.
— Мы тут так и будем сидеть все две недели? — спросил он на всякий случай.
— Нет, завтра утром кто-нибудь придет. Принесут свежей воды и вообще.
— А потом опять запрут дверь.
— Да.
Юлиус достал откуда-то из хлама дорожный мешок и стал в нем рыться. Из мешка выпал тонкий длинный предмет.
— Это что, свирель? — спросил эльф.
— Флейта.
Юлиус поднес ее ко рту и легонько подул, не играя, а скорее показывая, что это действительно флейта.
— Есть еще вот такая, многоствольная.
Эльф озадаченно рассматривал инструмент, похожий на плот странной треугольной формы.
— На этом можно играть? — недоверчиво спросил он.
— Еще как.
Юлиус продемонстрировал.
— А можно попробовать?
Эльф пожалел о своей просьбе в ту же секунду. Конечно, Юлиус откажет. И вообще, разве Галахад не просил его никогда не играть, если есть риск быть услышанным? Вот только это не имеет значения, Юлиус и так знает. Кроме того… Ох, это же выход из положения! Если растратить всю магию, это может его убить. Или пусть даже не убьет, пусть просто вытечет полностью. Тогда у камней нечему будет перелиться в этих поганых жрецов, так что они останутся с носом.
Юлиус молча протянул ему обе флейты. Выбрав после небольшой заминки обычную, эльф пробормотал:
— Спасибо.
Закрыл глаза, расслабился. Нашел пальцами отверстия, подул для пробы. Заиграл впервые с той ночи у реки.
— Ничего себе, — сказал Юлиус.
Эльф не обратил на него внимания. Он играл, чувствуя, как сияние наполняет его. Почему-то оно не выливалось, кровь из носа не капала, слабости не было, и это оказалось так здорово и неожиданно, что эльф продолжал.
Юлиус резко выдернул у него флейту. Мелодия оборвалась. Эльф открыл глаза, успев заметить, как гаснет сияние. Кто-то поднимал тяжелый засов.
— Что здесь происходит? — грозно спросил Магнус, открывая дверь.
— Развлекаю узника музыкой, — невозмутимо ответил Юлиус.
Магнус нахмурился, а Юлиус поднес ко рту флейту и сыграл обрывок веселой мелодии.
— Хочешь, чтобы сюда сбежалась вся округа?
— Не подумал.
Магнус мотнул головой в сторону одного из столбов, на которых когда-то держался механизм мельницы. Юлиус встал, снял плащ и рубаху и обхватил столб руками. Магнус вынул из недр своего плаща свернувшийся змеей кнут и размахнулся. Кнут со свистом рассек воздух и впился в беззащитную спину. Юлиус стиснул зубы и покрепче ухватился за столб. Магнус ударил еще раз, весь подавшись вперед, как будто стараясь полностью обвить жалящий хвост вокруг Юлиуса. Даже в тусклом свете масляной лампы видно было, как вспухают на белой спине темные полосы.
— Не надо! — крикнул эльф, пытаясь удержать руку Магнуса, но тот только сердито стряхнул его, как надоедливое насекомое, и размахнулся еще раз.
Эльф снова попытался помешать, на этот раз заслонив Юлиуса собой, и кнут мазнул его по щеке.
— Сядь! — сквозь зубы велел Магнус.
Эльф только смотрел на него, тяжело дыша и держась за обожженную щеку. Даже Руфус не вызывал в нем такого отвращения, как этот мерзкий надутый старик, считающий себя достойным магии.
— Сядь, — попросил Юлиус, не поворачивая головы.
Эльф не шелохнулся. Магнус шагнул вперед и отшвырнул его в сторону. Что-то твердое ткнулось в лоб, из рассеченной брови потекла кровь. Эльф так и остался сидеть на полу, прислонившись лицом к расколотому жернову и слушая свистящие удары.