— Да тише ты, — ворчал Галахад, досадуя на себя за то, что не может сделать процедуру совсем безболезненной. Он мог бы увеличить дозу сонных капель, но боялся, что изможденный эльф потом просто не проснется.
Длинный порез, оставленный явно не плеткой, выглядел неважно: в него набилась грязь, а кожа вокруг припухла и покраснела. Галахад предпочел бы полностью вычистить рану, но влажный лоскут ткани тут явно был недостаточно эффективным. Поэтому в ход пошли личинки рогатого древоточца. Галахад вынул их из горшка, наполовину наполненного землей и трухлявыми кусками древесины, и рассадил вдоль пореза. Выглядело это довольно противно, но со своей задачей личинки справлялись отлично. Пока они методично жевали, удаляя из раны грязь и запекшуюся кровь, Галахад наконец приступил к самому сложному. Кисть руки эльфа оказалась сломана в нескольких местах, и малейшее прикосновение вызывало боль. Пока Галахад вправлял кости, эльф пытался вырваться и мычал.
— Тебе нужна рука или нет? — сердито спрашивал Галахад, когда всё приходилось начинать сначала.
Эльф что-то бормотал в ответ и продолжал вырываться. В конце концов, к большому огорчению Галахада, ему пришлось прижать руку эльфа к земле и усесться сверху, придавив ее чуть повыше локтя собственным весом. Стараясь работать максимально быстро, он зафиксировал обломки костей в нужном положении при помощи тонкой бечевки и щепок. Выглядело не очень, но держалось.
Галахад сходил в трактир и вернулся с фляжкой холодной воды и свертком одеял. Смочил водой сложенную в несколько слоев ткань и приложил к сломанной кисти, чтобы уменьшить отек.
Порез уже окончательно очистился, и Галахад вернул личинок обратно в горшок. Швы решил не накладывать: рваные раны заживают хорошо.
Ночь обещала быть теплой. Галахад устроил из одеял вполне сносную постель и перетащил туда эльфа. Пристроил поудобнее сломанную руку и наконец позволил себе рассмотреть монетку, висевшую на шее спящего. Прочитал надпись, недоуменно пожал плечами и накрыл эльфа одеялом. Тот тихо пискнул во сне и замолчал. Галахад прислушался к его дыханию и уселся на землю, постаравшись устроиться поудобнее, раз уж спать этой ночью не придется.
========== Часть шестая ==========
Снаружи доносилось многоголосье ночного города и прилегающего к нему леса, но Галахад прислушивался исключительно к тому, что творилось у него внутри. Теперь, когда не было нужды в хладнокровии, эмоции снова напомнили о себе. Галахад был зол на эльфа за то, что тот сбежал и чуть не погиб. Но еще больше он был зол на себя, потому что виноват во всём был он один. Не надо было догонять вора, не надо было требовать кошель у столь очевидно жестокого орка, не надо было забирать парня с собой, не надо было его пугать, не надо было засыпать… Сделай он хоть что-то по-другому, всего этого не произошло бы. Кроме того, была еще острая жалость, которую Галахад-лекарь не выпускал наружу, оказывая помощь больному. Теперь, когда всё необходимое было сделано, она напомнила о себе комом в горле. Мир, в котором могло произойти подобное, не имел права называться справедливым.
Галахад посмотрел на эльфа, с лица которого и во сне не сходила тревога. Интересно, он вообще умеет улыбаться? Глупый вопрос. Уместнее задуматься, бывает ли у него для этого повод.
Эльф тихонько захныкал во сне, заворочался. Галахад успокаивающе коснулся его щеки. Эльф весь съежился, будто ожидая удара, и Галахад поспешно отдернул руку. На душе стало совсем гадко.
Эльф спал весь следующий день, и это было даже к лучшему. Рука наверняка еще болела, да и остальные раны тоже. Галахад загородил его ширмой и открыл шатер. Больные и страждущие снова потянулись на прием, чему Галахад был даже рад.
Вечером, опустив полы шатра за последним посетителем, Галахад заглянул за ширму и обнаружил, что эльф не спит.
— Больно? — спросил Галахад.
— Не очень.
Галахад взглянул на эльфа чуть пристальнее, чем следовало бы, пытаясь понять, не храбрится ли он, и эльф весь сжался, опустил глаза.
Галахад смутился, совершенно не представляя, как себя вести. Эльф бросил на него нерешительный взгляд и робко сказал:
— Только пить хочется.
Галахад поспешно принес эльфу воды и помог ему приподняться.
— Так вы лекарь? — спросил эльф, разглядывая свою перевязанную руку.
— Да.
Эльф тихо вздохнул и попытался было отвернуться, но поморщился от боли и вернулся в исходное положение.
— Я думал, уже всё, — сказал он, глядя не на Галахада, а куда-то мимо, — а тут вы.
— Это плохо?
Эльф пожал плечами.
— Скажи-ка, дружок, — мягко начал Галахад, усаживаясь на пол рядом с эльфом, — у тебя действительно нет имени?
— Я бы не стал вам врать, — немного сердито сказал эльф.
— И тебя не зовут, скажем, Жан?
— Почему Жан? — удивился эльф.
— Потому что так написано на твоем медальоне.
— Правда?
— Да, — ответил Галахад, мысленно отметив, что надо бы научить эльфа читать. — Ну, вообще-то там написано, что Жан и Дафна — друзья навеки, но мне показалось, ты больше похож на Жана, чем на Дафну. Отсюда вывод.
— Это не мой медальон, — признался эльф после паузы.
— Стащил? — понимающе спросил Галахад.
— Подарили. Вроде как…
Немного помявшись, эльф рассказал, как пытался обворовать прачку. Про эпизод с полотенцем он деликатно промолчал, завершив повествование тем моментом, когда орк позволил ему оставить медальон у себя.
— Ты очень привязан к этому Гнилому? — спросил Галахад.
— А?
Галахад терпеливо переформулировал вопрос:
— Ты очень огорчишься, если никогда больше его не увидишь?
— Ни капельки! — быстро ответил эльф.
Галахад кивнул. Это хорошо…
========== Часть седьмая ==========
Лес искрился тысячами светлячков. Изредка ухала сова, а над головой в постоянной панике сновали летучие мыши. Дорогу Галахад помнил.
Он нырнул под навес и огляделся, ничего толком не различая в темноте. Но обоняние говорило, что надо искать чуть дальше. Припоминая, что сзади должно быть еще одно помещение, Галахад пошарил по стенке и нащупал отстающие гнилые доски.
За досками оказалась занавешенная холстом дверь. Галахад осторожно проник внутрь и замер.
Маленькая комнатка была слабо освещена пламенем свечей. Орк лежал на соломенном матрасе в углу и тупо смотрел в потолок. Было трудно понять, бодрствует он, спит с открытыми глазами или даже умер. Галахад пригляделся и увидел, что пальцы орка, переплетенные на груди, судорожно подергиваются.
Лекарь неслышно преодолел расстояние, отделявшее его от матраса, и с размаху уселся на орка. Тот охнул и выпучил глаза, потом как-то очень вяло заворочался, но не сумел сбросить с себя гостя.
— Помнишь меня? — спросил Галахад.
Орк недоуменно нахмурился, и Галахад, казалось, услышал, как напряженно работает его мозг.
Наконец орк кивнул.
— Помнится, я заплатил тебе, чтобы ты отдал мне эльфа, — продолжал лекарь. — Где он?
Орк глухо застонал.
— Я… не знаю.
Галахад надавил коленом на печень орка:
— Подумай как следует.
— Я не хотел! — крикнул орк, но Галахад прижал палец к губам. Орк продолжал уже тише, вжимаясь в матрас и пытаясь ослабить давление: — Я его прихлопнул. Но он же и так должен был… вы сказали…
— Мне следовало бы отрубить тебе руку, — задумчиво сказал Галахад.
Орк жалобно заскулил, умоляюще глядя на Галахада.
Тот продолжал:
— Но я не сделаю этого.
Орк заискивающе улыбнулся, отчего одна из язв на его лице брызнула гноем.
— Я вижу, что ты болен, — говорил Галахад, успокаивающе поглаживая орка по плечу. — Я понимаю, хворь затуманила тебе разум. Я помогу тебе.
Орк перестал улыбаться и затрясся, замотал головой:
— Не надо! Пожалейте!
«А ты его пожалел?» — хотел спросить Галахад. Вместо этого он вынул из-за пояса узкий кинжал и всё так же тихо сказал, зажимая рот орка свободной ладонью:
— Считай это актом милосердия.