- Ну и как к вам пробиться? – проворчал Илья.
Он пробежал глазами шапку группы – какое-то мракобесное сообщество с помпезным названием «Церковь Дупликации». Тут же был указан адрес и даты ближайших собраний, и он сделал скриншот и завел будильник на семь утра – адептам церкви, очевидно, не спалось.
***
Церковь Дупликации находилась в здании недавно закрытого детсада, и Илья мысленно усмехнулся, глядя, как прихожане рассаживаются по детским стульчикам с рисунками котят и щенков на спинках. В зальчике, где раньше, очевидно, проходили утренники у малышни, собралось с десяток воркутян, среди которых Илья выхватил взглядом очень толстую одышливую женщину в вязаной кофте и дутиках с разрезанными голенищами, огромного мужика с голой татуированной головой и давешнюю кривую официантку из «Мечты», при дневном свете оказавшуюся довольно симпатичной, круглолицей, с большими серыми глазами и ямочками на щеках. Когда она поворачивалась к Илье здоровой стороной, отвернув опущенное веко и шрам, то выглядела почти красивой, и он мысленно удивился, что официантка в первый раз показалась ему уродиной. Кира была совсем другой – с резким строгим профилем, черными глазами и вороньими волосами, но ее красота всегда виделась Илье какой-то чрезмерной, колкой, агрессивной. Официантка была полной ее противоположностью - уютной и кругленькой, с персиковой розовинкой румянца и малиновыми, сочными, спелыми губами. Илья подумал, что Кира, увидев ее, непременно бы фыркнула и назвала колхозницей.
Заросший до ушей неопрятной бородой старик сел в центр круга и сказал:
- Приветствую прихожан церкви Дупликации! Я вижу тут новеньких, поэтому представлюсь – меня зовут Борис, я первый пастор церкви. Просто Борис, без отчества. Я веду собрания и организую походы по первому уровню.
- Только по первому? – подал голос Илья.
Борис смерил его быстрым взглядом:
- Только по первому. Остальные небезопасны, и для наших целей вполне достаточно первого уровня.
- И какие же ваши цели?
Борис посмотрел на него исподлобья:
- Вхождение в контакт с дупликацией и осознание ее природы.
- Понятно, - сказал Илья, хотя ничерта понятно не было.
- Перед тем, как мы начнем, давайте вознесем молитву Дупликации – умильным блаженным голосом, который сразу взбесил Илью, произнес Борис.
Сидящие в кружок прихожане взялись за руки, и Илья, покрутив головой, протянул левую ладонь бритоголовому мужику, а правую – толстой тетке. Кривая официантка осталась сидеть поодаль и молиться со всеми, очевидно, не пожелала. Борис прикрыл глаза и начал мычать с сомкнутыми губами, за ним замычали и другие. Вскоре пастор прервал свое нытье и быстро, скороговоркой, что-то зашептал; из речитатива Илья выхватывал отдельные слова, но в его голове в осмысленный текст они не складывались. Впрочем, он был почти уверен, что Борис нес полную абракадабру. Наконец пастор открыл влажные сияющие глаза и произнес еще более приторным тоном:
- Дупликация была дарована нам, людям, чтобы бы подвести нас к осознанию божественной сущности бытия. Она не открывает нам все свои тайны, ибо мы еще не можем полностью принять их. Но первый этап - прикосновение к извечному, мы почти все прочувствовали или готовы к этому. Итак, кто начнет..?
Молодая женщина гладко зачесанными светлыми волосами подняла руку.
- Анна, прошу вас! Прошу внимания к Анне, недавно она посетила первый уровень с нашим проводником!
Девица мгновенно начала всхлипывать, и ее пышная грудь заволновалась. Толстая тетка с разрезанными сапогами погладила ее по руке и подала платок, она трубно высморкалась в платок и насморочным голосом начала:
- Ярику поставили диагноз в три года. До этого был ребенок как ребенок – говорил хоть и плохонько, картаво, но говорил. А потом вдруг знаете, как фитиль начали прикручивать – ушли улыбка и смех, речь сократилась до десятка простых слов, потом пропали и они. Врачи говорили, кризис какого-то возраста, невролог сказала, у малышей целая куча этих кризисов… А потом диагноз, как удар – аутизм. Я носилась по специалистам, платила, платила и снова платила, но прогресса не было никакого. Ярик стал агрессивным, плаксивым, мог по несколько часов колотить в стену кулачком, издавая при этом один монотонный тошный звук, похожий на крик осла.
Он любил ковырять пальчиками низко врезанный замок на входной двери, и мы с Олегом не препятствовали – он хотя бы затихал на время. Я только настояла, чтобы муж врезал задвижку повыше, чтобы Ярослав невзначай не открыл дверь. И знаете, я все равно не переставала его любить, хотя всех вокруг мой сын раздражал, бесил, даже Олега. Муж быстро сдался – он предложил мне сдать его «куда-нибудь». Он так и сказал – куда-нибудь. Сдать моего сына, как старую куртку. Сказал, что больше так не может, это не жизнь.