- Блин… Женщина, вы в порядке?
Он бросился к сумасшедшей, но Ромка удержал его за локоть.
- Не трогай ее, с ней все хорошо. Чем меньше входишь с ними в соприкосновение, тем проще будет пройти этот уровень.
- Простудится, замерзнет! И там, в коляске, наверняка ребенок!
Илья стряхнул с рукава Ромкину руку и поспешил к женщине.
- Не трогай ее голыми руками! – бросил ему в спину Рома.
Илья на ходу снимал пуховик, прикидывая, далеко ли до машины. Он накинул куртку женщине на плечи, и она белозубо улыбнулась ему. Илья заглянул в коляску – тем лежал кокон, свернутый из махрового полотенца, и бутылочка с молоком. Тряпки были полуистлевшие, выпачканные в черной пыли.
- Ее надо отвезти в город! Она явно не в себе! – сказал он подошедшему Ромке.
- Оставь ее в покое! Пожалуйста, пойдем! – взмолился тот. – Нельзя тут долго торчать на одном месте, надо двигаться!
- Да ты человек или нет?! Она же замерзнет насмерть!
- Я-то человек, а вот она – нет, – проворчал Ромка. – Смотри, что ты наделал…
Он указал на дорогу – к ним подходили две большие дворняги. Илья попятился, не смог сдержать матерка. У одной собаки глаз был на лбу, а другой – на боку, между ребрами. Другая, особо мохнатая, опиралась на снег человеческой рукой, которая у нее была на месте передней левой лапы. Мохнатая сделала шаг вперед, зарычала. Из-за угла дома выбежали еще две псины, выглядели они, правда, вполне обычно. Стайка одичавших собак с опаской приближалась к Илье с Ромкой. Мохнатая зарычала громче, недвусмысленно обнажив клыки.
- Пошли! – отчаянно крикнул Ромка. – Они отстанут, если идти по стрелкам!
Илья двинулся за ним, беспрестанно оглядываясь через плечо. Собаки следовали за ними, мохнатая свесила язык из пасти, роняя на снег слюну.
Стрелки вильнули вправо, и они увидели ровный ряд красных аппаратов, в которых в советские времена продавали газировку. Ромка замедлил ход:
- Блин, чет не нравится мне это… Я не видел раньше здесь такого, хотя слышал про эти раритеты.
Они двинулись дальше, и Илья, поравнявшись с первым аппаратом, едва не вскрикнул: древняя железка загудела, затряслась, и в граненый стакан полилась какая-то красная жижа со тошнотворными сгустками и соплями синих жил.
- Что это..?
- Черт знает, - пожал плечами Ромка. – Мясные помои какие-то.
По мере их продвижения аппараты оживали, извергая из себя багровое месиво. Илья едва сдержал рвотный позыв, когда в одном из стаканов всплыл дрожащий желтый сгусток, в котором он признал человеческий глаз. Собаки не отставали – они беспокойно тявкали, скулили, забегали вперед, возвращались к сталкерам. Наконец, мохнатая перегородила дорогу, рыча и угрюмо наклоняя голову при попытке ее обойти.
- Что дальше..? – Илья нащупал травмат под курткой.
- Стой… - Ромка остановился, напряженно глядя на собаку. – Она не кинется, ну, то есть, не должна…
- Кажется, она не в курсе, что она должна!
Илья выхватил травмат и два раза выстрелил в собаку.
Та перекувыркнулась, забила, засучила лапами на гладком утоптанном снегу. Подбежала вторая, громко залаяла.
- Черт! – воскликнул Ромка. – Да ты охренел! Не стреляй, иначе нам точно конец!
Илья опустил пистолет, не сводя глаз с кошмарной псины.
- Подожди, до меня кажется, дошло. Они наверняка хотят это, - Ромка подошел к автомату, взял стакан и выплеснул красные помои в сторону псов.
Две собаки подбежали к луже, начали жадно слизывать и чавкать. Ромка для верности выплеснул еще два стакана из ближайших автоматов и укоризненно кинул Илье:
- Я же сказал, никакого оружия. Здесь все реагирует на агрессию.
- Ты объяснишь, что происходит?! – придушенным голосом произнес он.
- Сейчас не время, расскажу, когда выйдем. Просто выполняй правила, а травмат свой в жопу засунь!
Они снова последовали за стрелками, которые нырнули влево, между двух сталинок. И хотя с дороги за домами виднелась снежная равнина, взгляду Ильи за поворотом открылась новая улица с такими зданиями, которых просто не могло быть в поселке Хальмер-Ю. Не могло быть никогда. Открыв рот, Илья крутил головой, рассматривая дома в десять, двадцать этажей, в разбитых окнах которых мелькали люди. Старуха с седыми патлами смотрела на них из пустого проема, двигая рукой с тряпкой, будто мыла стекло. Другой дом был вообще без окон и дверей, возвышаясь над полярными снегами глухой коробкой. Они прошли гигантский «Гастроном», в витрине которого в огромных корзинах лежали обнаженные люди, обмотанные стрейч-пленкой. Около гастронома высился сумасшедший монумент – в высокую башню из бетона были вмурованы десятки человеческих тел, руки и ноги, головы и задницы торчали под самыми неожиданными углами. Он чуть не закричал, когда седой мужик за 50 с намертво зафиксированной бетоном головой вдруг открыл глаза и посмотрел прямо на него.