Любовь
Любовь — тема вечная. Не обошла она и меня. Любовные отношения в лагпунктах были запрещены. Но молодость брала свое и трудно было удержаться от соблазнов.
Однажды я зашел в костюмерную и попросил Галину Шадлову погладить сорочку. Пока она гладила, я разглядывал ее. Темно-русые волосы, большие глаза. Фигура немного худощавая, стройная. Выполнив мою просьбу, она застенчиво улыбнулась: «Если что-нибудь понадобится, заходите...».
Мы полюбили друг друга. Летом, когда тундра покрывалась разноцветным ковром, я собирал цветы у колючей проволоки и приносил их Гале. Когда был занят в спектаклях, она всегда стояла за кулисами. Глаза ее светились теплом и нежностью. Казалось, ничто не сможет разлучить нас. Мы мечтали о совместной жизни после выхода из мест заключения. Однажды Галя не появилась в театре. Тревога закралась в мое сердце. Вечером одна из хористок передала мне записку: «Любимый мой, судьба разлучила нас. Я тебя никогда не забуду. Помни и ты обо мне».
Галю вместе с группой женщин отправили этапом за пределы Воркуты. Я сильно переживал нашу разлуку.
В начале 1953 года театр расформировали. Меня спустили в шахту. Проходчик из меня был плохой. Ставить крепления я не умел. Мне поручили другую работу. Когда нужно было поднимать вагонетку с углем наружу, нажимал кнопку на щите. Находиться в подземелье — ощущение скверное. Казалось, что земля придавит тебя...
После Воркуты я устроился в ансамбль оперетты при Белгосэстраде. Возвращаясь с гастролей из Самары, мы актерской ватагой ворвались в вагон пассажирского поезда, направлявшегося в Москву. День был воскресный. Народ ехал в Москву за продуктами. Мы искали место, где бы можно было поудобнее устроиться. И вдруг я остановился как вкопанный. У одного из окон сидела Галя. Я сразу узнал ее. Возле нее сидел мальчик лет пяти. Напротив — мужчина старше ее лет на десять. Мы молча смотрели друг на друга. Потом, закрыв лицо руками, Галя отвернулась к окну. Я все еще стоял обескураженный, не зная, как повести себя. Прошел в тамбур вагона и простоял там до самой Москвы. Вспоминалось многое. Любовь — страстная, жаркая на далеком холодном Севере. Записка, в которой она писала, что никогда не забудет меня. Что никакая сила не разлучит нас...
В Москве муж ее вышел первым. Галя с малышом остановилась возле меня.
— Вот как неожиданно мы встретились, — с печальной улыбкой произнесла она. Положив руку на голову сына, выразительно взглянула на меня.
— Прощай, — задрожали ее губы.
— Галя, — хотел я задержать ее, но она, схватив за руку сына, быстро направилась к выходу.
***
По-разному сложились судьбы моих знакомых воркутян. Об Алексее Яковлевиче Каплере говорить и писать можно бесконечно. Несколько лет он входил в каждый дом в роли ведущего «Кинопанорамы». На редкость естественный, он умел говорить о самых сложных вещах простыми доходчивыми словами. Обаяние этого доброго, умного, яркого человека понятно многим. Когда он появлялся в «Кинопанораме», я говорил: «Здравствуйте, дорогой Алексей Яковлевич...».
Иван Михайлович Гронский вернулся в Москву и был награжден орденом Октябрьской революции. Будучи в Москве, я как-то зашел к нему. Он приветливо встретил меня, говорили о многом, вспоминали. Иван Михайлович рассказал, как однажды он встретил Молотова. Сели на скамейку. Молотов мрачно спросил:
— Ты, вероятно, знаешь, что меня исключили из партии?
— Знаю...
Глаза Молотова блеснули из-под пенсне:
— Несправедливо...
Я не удержался:
— Вячеслав Михайлович, несправедливо было, когда миллионы невинных людей сажали в лагеря... В том числе и твою жену Полину Семеновну...
Лицо Молотова нахмурилось:
— Это диктовалось необходимостью...
Я понял, что его часы остановились еще в 1937 году... Мы поднялись со скамьи и разошлись в разные стороны...
Михаил Мельников вернулся в свой родной Кричев. Пришел в горком в латаной-перелатаной одежде и заявил, что хочет создать краеведческий музей. Работники посмотрели на него, как на чокнутого. От своей мечты он не отказался. Ходил по деревням, собирая необходимый материал о знаменитых земляках. Приобретал экспонаты за свои деньги. Два года работал бесплатно. При помощи Кирилла Трофимовича Мазурова музей был открыт в 1961 г. Наградой Михаилу Мельникову было три инфаркта, от которых он и умер.
Мне, как и моим знакомым воркутянам, повезло, что мы остались живы. Нам пришлось испытать все прелести советских концлагерей. Невероятные лишения, голод, грубость и оскорбления, унижающие человеческое достоинство. На воркутинской шахте №17 из нашего этапа, состоящего из 72 человек, осталось 12.