обеими руками и втянула за собой. Дверь закрылась со щелчком за нами, и губы Эддисон
прижались к моим.
Мы врезались в стену у ступеней. Она отпустила мою рубашку и прижала пальцы к моей
груди. Мои зубы игриво прикусили ее нижнюю губу, а потом мои губы нашли ее шею. Я целовал
ее горло, она прильнула ко мне, отклонив голову, ее ладони скользили к моему ремню. Она
задрала мою рубашку, добралась до голой кожи. Эддисон провела руками по моему животу. Я
нашел край ночной рубашки и задрал ее, чтобы просунуть под нее руки. Мои большие пальцы
водили круги на ее бедрах, ее дыхание прерывалось, а потом я решил снова накрыть ее рот своим.
Мы целовались, как подростки, пока я не понял, что мое отсутствие могли заметить. Пульс
бился с болью в теле, и я понял, что Эддисон тоже это ощущает. Она сжала мои плечи, мы
перевели дыхание. Если так продолжить, нам потребуется комната. Я прижался лбом к ее лбу и
сказал:
– Жаль, мы не дома.
Она лениво улыбнулась мне и согласилась:
– Заходи завтра, – сказала она. – Будет ужин и… десерт.
Я улыбнулся и прижался к ней.
– Мне нравятся твои мысли, – наш поцелуй был медленным и многообещающим, и я уже не
мог дождаться завтра.
Мы с неохотой разделились. Эддисон поправила ночную рубашку, заправила мою. Она
поцеловала меня в последний раз, и мы пошли к двери. Она открыла ее и проверила, что все
чисто. Мы пошли в разные стороны, друзья не заметили нашего отсутствия.
156
Глава двадцать пятая
У двери Эддисон следующим вечером меня встретил Сэм. В воздухе витали ароматы Италии,
и мой желудок заурчал. После вечеринки у меня почти не было аппетита.
До этого момента.
Я заглянул внутрь, но не увидел Эддисон и постучал. Сэм перестал вилять хвостом и с
ожиданием посмотрел на меня. Он вскинул брови, будто не понимал, почему я не вхожу.
– Открыто, друг? – спросил я и дернул ручку. Открыто. Я вошел.
Я завернул за угол кухни и ожидал найти там Воробушка. Ее там не было, но свежая буханка
хлеба была на разделочной доске на стойке. Аромат тут был сильнее, доносился из печи. Я
заглянул, приоткрыв дверцу на дюйм. Напоминало лазанью.
– Черт!
Я вздрогнул, думая, что меня поймали. Я обернулся и понял, что Эддисон за мной нет. Я,
хмурясь, прошел в гостиную и увидел ее в открытой двери во дворик. Она стояла снаружи на
бетоне, у ее ног была большая черная кастрюля.
И она горела.
Что такое?
Я тут же бросился к двери.
– Что происходит?
Эддисон посмотрела мне в глаза. Она вытащила большой палец изо рта.
– Я обожглась.
Я схватил ее руку, чтобы посмотреть. Ее большой палец покраснел, но волдыря не было.
– Почему ты сжигаешь вещи?
Она посмотрела на коробку с другой стороны от кастрюли. Там были фотографии и бумаги.
– Я сжигаю прошлое, – выпалила она.
Я не этого ожидал сегодня.
– Не хочешь сказать, почему?
– Легко, – сухо сказала она. Эддисон убрала руку, склонилась к ящику. Она вытащила
фотографию и показала мне. Скромный кадр, они с Дереком были где-то в тропиках, сидели в
баре с напитками с зонтиками. Она бросила фотографию в огонь, и она сразу сжалась. – Я заехала
в дом днем, – сказала она. – В спешке я забыла книгу рецептов. Мне нужно было сделать ужин.
Там все рецепты мамы.
Она выбрала открытку. Снаружи было написано: «Моей прекрасной жене». Эддисон бросила
ее в огонь, и она пропала.
– Там был Дерек? – спросил я.
– Нет, – она нахмурилась, – но я нашла кое-что интересное.
– Например?
– Она взяла еще одну фотографию.
– Два грязных бокала от вина на кухне. У одного – след от розовой помады, – она порвала
фотографию пополам и бросила в огонь.
– У Дерека было свидание, – я пожал плечами. – Тебя это беспокоит?
Она издала саркастический смешок.
– Нет.
Записка стала пеплом.
– Эддисон, стой, – я сжал ее плечи. – Поговори со мной. Что не так?
– Он изменял мне, – едко сказала она. – Я нашла бокалы и пошла в ванну. Ее бритва была в