Но мне было нечего терять.
Я остановился рядом с «Хаммером», выключил двигатель и посмотрел на Эддисон в окно. Она не дрогнула, будто и не заметила меня. Я медленно вышел из грузовика. Я сунул руки в задние карманы и пошел к ней. Она могла приехать сюда, чтобы побыть наедине, а я все испортил. Я был в десяти шагах от нее, когда она вытерла щеки и повернулась ко мне.
– Не ожидала увидеть тебя тут, – она слабо улыбнулась.
Я в тревоге подошел к ней и присел рядом.
– Ты плачешь?
Она судорожно вдохнула и шмыгнула.
– Уже нет.
Ее глаза опухли и покраснели, и было ясно, что слезы лились какое-то время. Я стиснул зубы.
– Кого мне побить?
Она издала смешок.
– Никого, но спасибо за предложение.
– Уверена?
Она кивнула.
– Все будет хорошо.
Это было не моим делом, но я хотел знать, в чем проблема. Это из-за ее кошмаров? Она сказала, что стало лучше. Я вдруг встревожился, не было ли это связано с ее травмой и прошлым. Она вчера вспомнила все, рассказывая мне, что случилось.
Может, я ухудшил ее состояние.
– Это я, да? – спросил я и встал. – Прости. Я пойду.
Ее лицо исказилось.
– Что? Нет! Не глупи.
Я осторожно посмотрел на нее.
– И тебе не было больно рассказывать о случившемся?
– Было больно, – сказала она. – Но это знакомая боль.
То, что ей было больно, даже если чувство было ей знакомо, мне не нравилось. Я хотел утешить ее, но не знал, как.
– Хотел бы я все изменить, – честно сказал я. – Я хотел бы, чтобы стало лучше.
Она вздохнула.
– Это не в твоих силах, – она подвинулась и посмотрела на пустое место рядом. Я с опаской сел туда. Мы смотрели на пустой двор в тишине.
Я разглядывал древние дубы, что стояли стражей над фермой. Их листья почти все опали, но несколько веток еще были в ржаво-красной листве. Слева фруктовый сад был заросшим, как всегда, хоть все еще было видно, как ровно были высажены деревья. Под ними на земле валялась гнилые яблоки. Время замерло, и разум кипел. Он создавал тропы и дизайны клумб, строил беседку рядом с искусственным прудом. Я посмотрел на место, где много лет назад мы с Эддисон устроили пикник. Я вспомнил, мы плясали как идиоты, и там она получила свое прозвище, а еще мы…
– Ты думаешь о том же, что и я? – тихо перебила мои воспоминания Эддисон.
Я кашлянул.
– Наверное.
Я посмотрел ей в глаза, и я поцеловал бы ее, если бы она не была замужем. Я хотел поцеловать ее. Хотел связать с этим местом больше воспоминаний, прижав ее к себе, стерев губами утраченные годы.
Мои плечи напряглись от мысли. Если бы я так поступил, она ударила бы меня по лицу. Это ранило бы мое эго. И я мог лишиться шанса снова увидеть ее.
Эддисон будто прочла мои мысли, потому что подвинулась, прижав колени к груди, заполнив пространство между нами. Я не хотел, чтобы ей было неловко, так что выдавил кривую улыбку и сказал:
– Я представлял дизайн этого двора. А что? О чем думала ты?
Она понимающе ухмыльнулась и ткнула мою ногу своей ногой.
– Я знала, что у тебя любовь к улице. Кевин дал мне твою визитку.
– Я видел.
– Рада за тебя. Ты занят любимым делом, – она выглядела искренней. – Твоя работа невероятная.
– Неплохая, да, – я пожал плечами. – Кевин болтает, я творю дизайны. И все прекрасно.
– Я в этом уверена.
Нас снова окружила тишина, и мне это не нравилось. Так не должно быть: мы с Эддисон могли болтать часами обо всем. Или, если мы молчали, тишина была уютной. Обычно мы обнимались, и слова не требовались.
Я чуть не заговорил о погоде, но вспомнил ее лицо вчера. Я был все еще любопытным.
– Расскажи о своей работе, – я вспомнил, что она не выглядела радостно. – Ты ведь тоже занята любимым делом?
Она слабо улыбнулась.
– Это хороший шанс. Хорошая зарплата, босс понимающий. И дети, – ее глаза загорелись, – такие милые. Я горжусь, наблюдая, как они становятся лучше в танцах.
– Но?
Она растерялась.
– Что «но»?
– Что-то не так. Я вижу. Ты не говоришь о танце, как раньше.
Она посмотрела на свои колени.
– Ты знаешь, я хотела танцевать. Я не попала в Джульард, – она тяжко вздохнула. – Стоит радоваться тому, что я имею, и я так и делаю. Чудо, что я жива, еще и могу танцевать, – она посмотрела на меня. – Но порой я просто хочу… большего. Понимаешь?
Я кивнул. Хоть у нас многое было, всегда хотелось чего-то еще. Я хотел ее, но не мог получить.
– Что же для тебя больше? – спросил я.
Ее лицо просияло, и она заговорила:
– Я хочу свою студию, – сказала она с энтузиазмом. – Свою школу. Где все, как я хочу, от шоу, до уроков и техники. Где я могу менять, что хочу, – она чуть помрачнела. – У нас дорогие уроки. Люди уходят оттуда, где я учу.
Я не понимал, что ей мешает сделать это. Это не казалось невозможной мечтой.
– И что мешает? Сделай это. Все должно получиться.
Она улыбнулась.
– Спасибо. Дело в том, что я всегда хотела свою студию. Даже когда могла пойти в Джульард, я знала, что стану преподавать. Я копила деньги, пока мы с Дереком искали дом. Теперь мы переехали, и нужно искать здание, которое я могу позволить.
– Почему ты этого не сделала?
Ее веселье угасло.
– Дерек хочет, чтобы я потратила деньги на другое.
Что? После всего, что она пережила, он отказывал ей в счастье?
– Что важнее твоей студии? – спросил я.
Она слабо улыбнулась мне.
– Ребенок.
Я не ожидал такого ответа. Желудок сжался.
– Ты не… или да? – я не мог произнести слово. Беременна.
Она покачала головой.
– Я не могу.
– Что не можешь?
– Забеременеть, – тихо сказала она. – После крушения… у меня было много ран внутри, – она убрала прядь волос за ухо. – Врачи убрали шрамы, но ничего не выходит. Дерек хочет, чтобы мы попробовали «в пробирке».
Ребенок в пробирке? Я толком не слышал об этом. Я думал лишь, как защититься от появления детей. И было сложно поверить, что мы с Эддисон были одного возраста, а жили так по-разному.
– Ты этого хочешь? – спросил я, не зная, хотел ли слышать ответ. – Тебе всего двадцать пять. Может, еще получится само, – да, я пытался отговорить ее. Я не знал, почему.
Эддисон повернулась, опустила ноги на землю и посмотрела на свои ботинки.
– Согласна. Я хотела подождать и увидеть, как поступит природа, а не играть в бога, – она посмотрела на меня. – Как ты и сказал, мне двадцать пять. Дереку – тридцать один. Время ещё есть. Мы пытались всего год.
– А Дерек не согласен?
– Он из большой семьи, дети важны для него. Он не понимает, почему я медлю, – она помрачнела. – Я хочу детей. Но если мы потратим деньги сейчас, дальше придется годами копить их.
– Сколько это стоит? – спросил я. – Почему нельзя сделать «в пробирке» и заняться делом?
– Это дорого, – вздохнула она. – Порой нужна не одна процедура. У нас где-то двадцать тысяч, большая часть из страховки родителей. Одна процедура лишит нас всего.
Черт.
– Потому я привезла Дерека к озеру, – продолжила она, – чтобы мы обсудили все вдали. Он тут впервые, и я впервые вернулась после нашей последней встречи, – ее взгляд смягчился. – Это место было для меня волшебным. Я думала, что оно и останется волшебным.
От её слов щемило грудь. Я тоже считал это место особенным, пока не потерял ее. Я стал задумываться, какие силы свели нас здесь снова после стольких лет. А потом я понял, что она искала тут не магию.
– Поэтому ты была расстроена?
Ее уши порозовели.
– Знаешь, что… Прости. Не стоило вываливать все на тебя. Это больше, чем тебе стоило знать. Забудь. Поговорим о другом.
Я потрясенно посмотрел на нее.