Я стал открывать дверь, но Стейси остановила меня.
– Вы оплатили два часа, но мы останемся дольше, если цена устроит. Вы уже щедро добавили чаевых.
Да, развлечения того стоили.
– Зависит от остальных, – сказал я. Я уже достаточно денег отдал на эту ночь.
Я открыл дверь и пропустил девушек вперед. Они бросили сумки и прошли в центр комнаты. Они тут же сосредоточились на Кевине, а я пожалел, что не снимал его реакцию. Другие парни свистели и вопили, пока глаза брата становились все больше. Подавляя улыбку, я старался не смеяться, пока он смотрел на женщин так, словно никогда не видел стриптизерш.
Бриэль села очень близко к моему брату на диване. Она обняла рукой его плечи и играла с его волосами, пока Стейси встала перед ними. Она склонилась, выпятила попу и игриво сказала:
– Нам сообщили, что ты женишься.
Кевин смотрел на нее.
Она попробовала снова:
– Ты женишься?
Он медленно кивнул. Стейси улыбнулась.
– Тогда мы прибыли вовремя.
Девушки представились и игриво выслушали имя каждого. Бриэль озвучила правила, а Стейси прошла к их сумкам и вытащила колонку Beats Pill. Пока она готовилась, Кевин поймал мой взгляд.
– Я тебя убью, – шепнул он.
Я рассмеялся.
Они десять минут занимались им, и я решил, что мне хватило. Они неплохо видели и… кх-м… были талантливы, но на меня они так не действовали. Я держался в стороне, так что смог ускользнуть за дверь в коридор. Поиграв пару минут с телефоном, я решил позвонить Эддисон. Она не ответила, и я сбросил вызов. Она была занята маникюром, масками для лица… или мужчинами.
– Почему ты сидишь на полу?
Я вскинул голову. Эддисон была в двух дверях от меня. Она была в длинной ночной рубашке, и розовыми буквами на ней было написано: «Последнее веселье перед кольцом».
– Стейси и Бриэль меня не привлекли, – улыбнулся я и встал.
Она вздохнула.
– Так и с Данте и Лэнсом, – она обняла меня за шею. – Они меня не впечатлили.
– Да? – я вскинул бровь. – Потому ты в моем коридоре?
Она кивнула.
– Хотела посмотреть, не оставишь ли ты вечеринку на минутку.
– Почему? – поддразнил я.
Она огляделась, сжала мою рубашку одной рукой. Она улыбнулась и отошла, потянув меня за собой, пока мы не дошли до двери на лестницу. Она открыла ее бедром, сжала мою рубашку обеими руками и втянула за собой. Дверь закрылась со щелчком за нами, и губы Эддисон прижались к моим.
Мы врезались в стену у ступеней. Она отпустила мою рубашку и прижала пальцы к моей груди. Мои зубы игриво прикусили ее нижнюю губу, а потом мои губы нашли ее шею. Я целовал ее горло, она прильнула ко мне, отклонив голову, ее ладони скользили к моему ремню. Она задрала мою рубашку, добралась до голой кожи. Эддисон провела руками по моему животу. Я нашел край ночной рубашки и задрал ее, чтобы просунуть под нее руки. Мои большие пальцы водили круги на ее бедрах, ее дыхание прерывалось, а потом я решил снова накрыть ее рот своим.
Мы целовались, как подростки, пока я не понял, что мое отсутствие могли заметить. Пульс бился с болью в теле, и я понял, что Эддисон тоже это ощущает. Она сжала мои плечи, мы перевели дыхание. Если так продолжить, нам потребуется комната. Я прижался лбом к ее лбу и сказал:
– Жаль, мы не дома.
Она лениво улыбнулась мне и согласилась:
– Заходи завтра, – сказала она. – Будет ужин и… десерт.
Я улыбнулся и прижался к ней.
– Мне нравятся твои мысли, – наш поцелуй был медленным и многообещающим, и я уже не мог дождаться завтра.
Мы с неохотой разделились. Эддисон поправила ночную рубашку, заправила мою. Она поцеловала меня в последний раз, и мы пошли к двери. Она открыла ее и проверила, что все чисто. Мы пошли в разные стороны, друзья не заметили нашего отсутствия.
Глава двадцать пятая
У двери Эддисон следующим вечером меня встретил Сэм. В воздухе витали ароматы Италии, и мой желудок заурчал. После вечеринки у меня почти не было аппетита.
До этого момента.
Я заглянул внутрь, но не увидел Эддисон и постучал. Сэм перестал вилять хвостом и с ожиданием посмотрел на меня. Он вскинул брови, будто не понимал, почему я не вхожу.
– Открыто, друг? – спросил я и дернул ручку. Открыто. Я вошел.
Я завернул за угол кухни и ожидал найти там Воробушка. Ее там не было, но свежая буханка хлеба была на разделочной доске на стойке. Аромат тут был сильнее, доносился из печи. Я заглянул, приоткрыв дверцу на дюйм. Напоминало лазанью.
– Черт!
Я вздрогнул, думая, что меня поймали. Я обернулся и понял, что Эддисон за мной нет. Я, хмурясь, прошел в гостиную и увидел ее в открытой двери во дворик. Она стояла снаружи на бетоне, у ее ног была большая черная кастрюля.
И она горела.
Что такое?
Я тут же бросился к двери.
– Что происходит?
Эддисон посмотрела мне в глаза. Она вытащила большой палец изо рта.
– Я обожглась.
Я схватил ее руку, чтобы посмотреть. Ее большой палец покраснел, но волдыря не было.
– Почему ты сжигаешь вещи?
Она посмотрела на коробку с другой стороны от кастрюли. Там были фотографии и бумаги.
– Я сжигаю прошлое, – выпалила она.
Я не этого ожидал сегодня.
– Не хочешь сказать, почему?
– Легко, – сухо сказала она. Эддисон убрала руку, склонилась к ящику. Она вытащила фотографию и показала мне. Скромный кадр, они с Дереком были где-то в тропиках, сидели в баре с напитками с зонтиками. Она бросила фотографию в огонь, и она сразу сжалась. – Я заехала в дом днем, – сказала она. – В спешке я забыла книгу рецептов. Мне нужно было сделать ужин. Там все рецепты мамы.
Она выбрала открытку. Снаружи было написано: «Моей прекрасной жене». Эддисон бросила ее в огонь, и она пропала.
– Там был Дерек? – спросил я.
– Нет, – она нахмурилась, – но я нашла кое-что интересное.
– Например?
– Она взяла еще одну фотографию.
– Два грязных бокала от вина на кухне. У одного – след от розовой помады, – она порвала фотографию пополам и бросила в огонь.
– У Дерека было свидание, – я пожал плечами. – Тебя это беспокоит?
Она издала саркастический смешок.
– Нет.
Записка стала пеплом.
– Эддисон, стой, – я сжал ее плечи. – Поговори со мной. Что не так?
– Он изменял мне, – едко сказала она. – Я нашла бокалы и пошла в ванну. Ее бритва была в душе.
Я пытался осознать это. Они расстались. Это не было изменой. Так быстро замену не находили, но…
– Меня нет там всего четыре дня, – Эддисон перебила мои мысли.
– Признаю, он пережил расставание быстро, – я пытался успокоить ее. – Но разве это важно? Может, это на одну ночь.
– Или это началось до того, как я ушла.
Я прищурился.
– Думаешь?
– Знаю.
Она вытащила чек из заднего кармана.
– Я залезла в ящик его стола, – она показала мне бумажку. Чек из ювелирного магазина. – Это номер нашей кредитки, – сказала она. – Он купил это в марте… но не подарил мне.
Я смотрел на чек. Он купил дорогие серьги.
– Пятьсот долларов? – спросил я.
Она кивнула и показала другой чек. Нижнее белье. В апреле.
Когда она уезжала.
– Это не все, – сказала она, бросая бумажки в огонь. – Я этого не получала.
Я не знал, что можно ненавидеть Дерека еще сильнее. Я ошибался. Я стиснул зубы.
– Мне жаль, что он так с тобой поступил.
– Не стоит, – она отошла от меня. – Это мне жаль, – она присела, схватила ящик и высыпала все в огонь. – Жаль, что я не заметила раньше. Что позволила ему сомневаться. Что корила себя из-за тебя. Я не должна была.
– Все хорошо, – сказал я. – Ты не знала. Мы теперь вместе. Все в порядке.
– Нет, – она отбросила ящик. – Подумай сам. Как давно он изменял? Только с ней? А если он мне что-то передал?
Я не понимал ее.
– Ты о чем?
– А если я больна, Кайл? Мы не использовали презервативы.