Смешно конечно пытаться скрыться, затеряться в полумиллионном городе, в котором каждую хоть сколько-нибудь значимую персону знают в лицо. Непременно найдется какой-нибудь глазастый, способный опознать во мне «того самого Воробья», а в Анатолии — «Этот, который — зять министра Замятина».
До сего дня, Куломзин не причислял себя открыто к моей партии. Такой вот парадокс нашего городка! Толя часто бывал в моем доме на обедах и ужинах, считался у нас непременным участником всех семейных праздников и торжеств, и в это же время часто спорил со мной на службе, вплоть до отписывания жалоб и меморандумов непосредственному начальству. То есть — председателю Комитета, Великому князю Александру, который и считался покровителем управляющего делами канцелярии. Личные отношения высшим светом в политике в расчет не принимались.
Но эта, как бы — «тайная» — встреча, при умелой подаче в нужные уши, могла здорово повлиять на положение Куломзина. По сути, она могла означать как попытку смены патрона, так и секретные, подковерные переговоры приверженцев Марии Федоровны с группировкой князя Александра. Однако же, не смотря на мои предостережения, Толя все-таки настоял на совместном обеде. И именно в тот день.
А уж место назвал я. На самом деле, я не был завсегдатаем столичных заведений. На самом деле, я и бывал то лишь в двух ресторациях Питербурга — у дяди Карла и в этой вот «Фантазии». Да и то в последнюю захаживал лишь в том случае, если нужно было встретиться с Иринеем Михайловичем Пестяновым.
Ну не в Зимний же мне Варешку звать! Он в столице гость не частый. Преподает в московском императорском училище судебных приставов высокое искусство сыска. Пишет и издает под псевдонимом «Генрих Вайнер» детективные романы. Воспитывает четверых детей и в политику не лезет.
Можете себе представить Варешку, живущего спокойной жизнью московского обывателя?
Вот я, допустим, с трудом. Отлично помню, как загорались глаза этого прирожденного сыскаря, в предчувствии интересного дела. Драгоценный мой Ириней Михайлович с тех пор, как бы выразиться получше — заматерел, что ли. Добавил лишний пуд в пояснице. Обзавелся этакой, присущей высшим армейским и флотским чинам, вальяжностью в движениях. Ну, знаете?! Бегущий генерал в мирное время вызывает смех, а в военное — панику.
Студенты Варешку боготворили. В московской полиции и среди судебных следователей его мнение воспринималось, чуть ли не как Божественное откровение. Книги о загадочных преступлениях и гениальном сыщике Дементьеве в лавках расхватывали как горячие пирожки. Что еще желать в этой жизни?
Мало кто знал о другой, скрытой от глаз обывателей, деятельности господина Пестянова. О том, что приехавший в Первопрестольную сибирский самородок, кроме всего прочего, еще и возглавлял мою… ну если не службу безопасности — кто бы мне позволил ею обзавестись?! И не отдел по особым поручениям…
Чиновников, вооруженных грозной бумагой «всем гражданским и военным чинам оказывать всяческое содействие» за подписью Государя, коих я регулярно рассылал по разным надобностям в самые отдаленные уголки Державы, у меня целая дюжина при Комитете обреталось. Тот же князь Владимир Мещерский, до семьдесят первого, когда решил бросить государеву службу и заняться изданием иллюстрированного журнала «Гражданин», среди таких «ревизоров» тоже числился.
Пестянов же, по моим поручениям, занимался несколько другими делами. Через него я выходил на связь с воровским миром страны. Он, частным образом, расследовал преступления тех должностных лиц и богатеев, до которых не могли, или не хотели, дотянуться руки государственного правосудия. А уже потом, имея на руках документально оформленные доказательства, я мог извлечь из чужой нечистоплотности определенные выгоды. Для Дела всей своей жизни, или для себя лично. Бывало — в виде замысловатого подарка — я передавал бумаги нужным людям. И не было ни единого раза, когда бы совесть не поддержала мои решения. Уж кому, как не ей было отлично известно, что даже те миллионы, обладателем которых я официально числюсь, для меня не более чем инструмент. Средство для достижения главной цели.
Варешка находил ответы на занимавшие меня вопросы. Он обнажал тщательно скрываемое, и мог запрятать очевидное. Он был моей невидимой, теневой рукой. Моей палочкой-выручалочкой и организатором тайных операций. И моей тайной, которую я предпочитал скрывать даже от близких людей.