— Благородная девушка! Выручите, пожалуйста, нас из милицейского плена, с нами товарищ, которого вы только что чествовали.
Ляля задумчиво наморщила маленький беленький лобик:
— Это тот, в чьи мягкие, как пух, волосы я запустила свои пальцы?
— Да— Да. Уж помогите, пожалуйста! — взмолилась Оленушка.
— Что ж, я завсегда за справедливость, — расправила складки на лбу Ляля.
Родион Романыч приказал Никитичу, Илье, Алеше и Оленушке Збродович встать, подойти к железным прутьям и смирно вытянуться для опознания.
Ляля внимательно всматривалась в лица. Напряженно глядели в ответ задержанные, только стоящий с краю Джирджис ухмылялся в воротник своего пальто.
— Вот он! — подняла Ляля пухленький указательный пальчик с трехсантиметровым алым ноготком.
Облегченно вздохнула Оленушка, а прошлогодняя «Мисс вселенная микрорайона Сипайлово», держа под прицелом своего указательного пальца все семь пядей лба Никитича, продолжила:
— Сегодня этот гражданин, после прибытия скорого поезда Москва — Биробиджан вошел в помещение железнодорожного вокзала и на вышеназванной территории попытался изнасиловать меня в извращенной форме.
Капитан Родион Романыч выключил видеокамеру, диктофон, рацию, электрочайник и приказал:
— Выведите негодяя для допроса с пристрастием.
— А как же обед? — расстегнул давящую на живот пуговицу милиционер Соловейчик.
— А мы совместим процедуру протоколирования гадких подробностей мерзких преступлений с приятным поглощением полезных для здоровья продуктов.
Никитича вывели из клетки и завели в маленькую чистенькую комнату с цветами на окнах и большим столом посередине. На столе стояла початая здоровенная бутыль со шнапсом, хлеб, сало, моченые яблоки, открытые банки с разными консервами. Оглядел голодный с утра Никитич стол, и замутило его. Капитан Родион Романыч достал из кобуры пистолет, постоял, подумал, а потом кинул его на стол, налил полный стакан шнапса, взял кусочек хлеба, положил на него ломтик сала и все это подал Никитичу:
— Что ж выпей и закуси, перед тем, как мы тебя допросим.
Никитич взял стакан и в два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул, вежливенько вытер губы ладонью и сказал:
— Благодарствую за угощение. Я готов, герр капитан.
Посмотрел на него внимательно капитан Родион Романыч:
— Ты хоть закуси перед допросом.
На это ответил ему Никитич:
— Я после первого стакана не закусываю, — поставил стакан на край стола и упал лицом в глубокое блюдо с салатом из крабовых палочек.
Джирджис достал блокнот, раскрыл его на букве Н и стал что-то там вписывать и вычеркивать. Джирджис так увлекся своей писаниной, что не заметил, как выскользнули из незапертой клетки Илья, Алеша и Оленушка Збродович.
Акт № 2
Сцена № 1
Случайная пауза из-за смены декораций, во время которой ифрит Хусаинов чуть было не сманивает в свою пьесу жертвенных героев Джирджиса
Площадь имени Куйбышевского направления сияла, колыхалась, благоухала, капризничала, шумела, смеялась и где-то даже рыдала.
Илья, отшатнувшись от промчавшихся мимо него трех огромных черных лимузинов с голубыми мигалками на крышах, помахал двугорбому верблюду, вышагивающему вокруг просторной юрты, в которой на длинных вертелах обжаривали бараньи тушки, вымоченные в пиве «Шихан». Алеша крутанул головой вслед за сложной траекторией стрекочущего вертолета и стал считать этажи небоскреба администрации железных дорог.
— Кто это? — Оленушка Збродович дернула Алешу за рукав, показывая на цепочку людей, растянувшихся в составном транспаранте: «Салман Рушди! Пуля тебя никогда не догонит!»
Алеша растерялся, а крупнейший городской поэт Айдар Хусаинов, повыше поднял плакатик частицы «не» и ласково хмыкнул:
— Мы творческая интеллигенция, приезжая девушка. Встречаем творческую интеллигенцию из других городов нашей необъятной федерации, которая должна прибыть на открытие скульптурной композиции в алюминии, но зато с чугунной оградкой: «Платонов, щипающий младенчика Довлатова».
— А при чем здесь Салман Рушди?
Айдар Хусаинов временно свернул плакат, достал из кармана черного драпового пальто два пухлых томика телефонных книжек, связку ключей, платок, пакет, чью-то рукопись и, наконец, большое белое наливное яблоко, которое потер о свой живот и надкусил:
— Да не при чем, приезжая девушка. Просто мы недавно встречали делегацию любителей изящной словесности из города-побратима Тегерана, и я предложил товарищам по перу не писать новый, а немного подкорректировать старый транспарант в целях экономии сил и времени, которого так не хватает на сочинение высокохудожественных драм и комедий. Кстати, приглашаю вас на торжественное заседание в наш Дворец писателей — будет очень интересно! Обещали приехать знаменитые боксеры-тяжеловесы Битов с Вознесенским и провести показательный бой перед скульптурной композицией.
— А можем ли мы претендовать на высокое звание творческой интеллигенции? — заинтересовался разговором Алеша.
— Творческой интеллигенции, конечно, не может быть так много, но я, так и быть вам помогу, — улыбнулся Айдар Хусаинов, но, увидев вдалеке возмущенный кулак Джирджиса, еще раз ласково улыбнулся: — впрочем, как сказал Пузатый Пацюк кузнецу Вакуле: тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами, — Айдар Хусаинов не попал огрызком яблока в урну, слегка надорвал свой плакат и, сдвинув крупнейшего городского прозаика Роберта Паля, держащего плакат «Пуля», встал поближе к парадному выходу, за тонированными дверьми которого, в штормовых колыханиях теней угадывалось явное прибытие какой-то писательской делегации.
Не успели озадачиться Илья, Алеша и Оленушка Збродович, как к ним подошел чуть не исчезнувший в толпе, но схваченный за шиворот Джирджисом Родион. Родион охнул от удара по загривку и тут же нежно приобнял Илью и Алешу:
— Ребята, надо срочно покинуть место преступления!
— И куда же нам?
— Куда-куда, в метро конечно! Скрывайтесь там, я вас догоню вскорости!
Сцена № 2
Решительный отпор русского богатыря, данный наглым подручным Джирджиса
Огромная буква М всосала в себя очередную порцию подземных пассажиров, тут же расчленив нервно семенящий поток по коридорчикам, лесенкам и этажам. Илья, Алеша и Оленушка, запутавшись в указателях, прижались друг к другу, чтобы было не так одиноко и страшно.
Джирджис брезгливо протянул Соловейчику чекушку «Шаляпинской», тот в три секунды влил ее содержимое в воспаленное горло, нахлобучил на голову кудрявый рыжий парик, приклеил под нос длинный черный ус и кивнул загримированному под старшеклассника из неблагополучной семьи Родиону. Родион затушил гаванскую сигару о свой скошенный каблук, бросил в рот сразу три подушечки «Орбит», достал из пакета фотоаппарат «Поляроид», сделал страдальческое лицо, оббежал Илью и сфотографировал.
— Мальчик, ты это чего?! — удивился и немного обрадовался возможной и так долго ожидаемой славе Илья.
— Смотрите, как здорово вы получились. Купите, всего пять, то есть десять долларов!
— Нет, мальчик, спасибо.
— Если вы у меня не купите фотографию, то отец меня изобьет до полусмерти — вон он стоит.
Соловейчик, увидев направленный на него указательный палец с синей татуировкой, попытался слепить из своей физиономии свирепый оскал строгого и принципиального родителя.
Илья погладил Родиона по голове:
— Ничего, мальчик, сейчас разберемся, — и двинулся к Соловейчику.
Соловейчик презрительно, но осторожно, чтобы не попасть на ботинок сорок восьмого размера Ильи, сплюнул:
— Чего надо?!
— Вы отец этого мальчика?
Соловейчик хотел еще раз сплюнуть, но почувствовал, что слюна у него во рту кончилась, и шершавый язык безрезультатно трет пустыню пересохшего неба: