- Тогда я не могу оставить вас одних, моя госпожа, придется либо идти всем вместе, либо оставить все это на незаконном уровне.
- Завтра решим… Приготовь нам ужин, хотя, я не уверена, что Алина сможет есть. Алина, Алина, ну ответь же что-нибудь? А? Алина? Смотри, что у меня есть! Смотри, а это наш с тобой мишка!
Розалинда где-то в пальто и впрямь бережно спрятала того самого мишку, но эффект он возымел обратный. Едва увидев его, бледное исхудавшее лицо Алины вытянулось, брови поползли наверх, по щекам покатились слезы, превратившиеся в обильные горькие потоки.
“Все-таки неспроста он был закинут в угол, что-то произошло в тот день, то ли ее забрали, то ли мать… А Алина от шока, кажется, онемела, надеюсь, это скоро пройдет. Ладно, все же слезы лучше, чем ступор” - подумала насторожено Розалинда, все оттирая и оттирая своим кружевным платком, казалось, горящий ядом след чужой зловонной слюны со щеки сестры.
- Я могу доверить тебе искупать ее, все-таки маленькая, не застесняется, - отдавала невозмутимо приказы Розалинда. - Я никогда не умела обращаться с детьми.
- Уже выполняю, пойдемте, уважаемая Алина, сестра моей госпожи, - улыбался тепло Цетон, на что девочка как-то легко и податливо отозвалась, как будто ее тяготило общество родной сестры, Розалинда предчувствовала, вновь затворяясь в своем одиночестве, вспоминая, не осталось ли улик, задумчиво рассматривая револьвер, пока Цетон занимался маленькой девочкой не менее трепетно, чем своей госпожой.
Алина… За текущие годы она превращалась в маленькую копию сестры – те же рыжие волосы, чуть более синие яркие глаза, вот только теперь они были полны ужаса и все еще стекленели, что обманывало миниатюрном списком старшей сестры.
Алина рассматривала барабан револьвера недвойного действия, оружие было тяжелым, уже болели руки, а отдача от него сдвигала с места… Девушка поняла, что стрелять тяжело и неинтересно, она сочла свой поступок просто местью, ныне не понимая, какое именно чувство в ней зреет чернеющим фурункулом, сгустком злобы, что-то невыносимым отвращением струилось по ответвлениям мозга. Вскоре это что-то превратилось в ненависть к ним, к мужчинам, похотливым и гнусным нелюдям, не видящим и не понимающим ценности женщины, прекрасного и венценосного союза с ней для продолжения рода людского. Нет, они видели лишь наслаждение, не только последние отморозки, но и обычные, среднестатистические…
И Цетон тоже, какое-то свое, не менее извращенное, чем и тот бандит в образе беззащитного ребенка. Наслаждение от боли? Удовольствие от страданий?
Розалинда не могла избавиться от этой мысли и общего отвращения ко всем мужчинам, почему-то сразу ко всем. То, что она убивала, да так и не убила тех двоих как-то совсем мало заботило ее, словно произошло не с ней и не наяву.
В ванной набиралась вода, Алина, покорная и испуганная, словно успокаивалась в присутствии Цетона, а Розалинда копила и копила ненависть, вдруг ощущая немыслимую злобу и отвращение за свою беспечность, доверившую передать сестру в руки одного из них, мужчин. Девушка, не сознавая, что лед вновь треснул, нервозностью расхаживала по комнате, недовольно поглядывая на цинично весело танцующие фигурки на фарфоровых чашечках. Злилась и злилась, наконец, не выдержав, вошла, лицезрев Цетона, укутывавшего в обширное мягкое полотенце Алину, которая от чего-то пугливо прижалась к нему при виде своей сестры, немо испуганно вздохнув.
- Все в порядке, это Лилия, твоя любимая сестра, - невероятно мягким, можно сказать, похожим на мягкость банного полотенца, голосом проговорил Цетон, благодушно и осуждающе поглядывая на Розалинду, видя искаженное внутренним клубком стресса лицо госпожи, совсем не понимая, что выводит ее из себя. - Я закончил, госпожа. Заставил ждать вас слишком долго?
- А ужин где?! - не зная, к чему хочет придраться, выпалила Розалинда. - Бесполезный тормоз!
- О! Как вы великодушны, - театрально ответил Цетон. - Уже бегу, не утруждаетесь ожиданием…
- Хватит болтать! - сорвалась на страшный крик Розалинда, на что Алина, еще больше прижавшись к Цетону, расплакалась, как при входе в квартиру. Цетон украдкой шепнул хозяйке:
- Что вы делаете, госпожа? Она и так испугана, а вы сейчас просто мегера… Что случилось в мое короткое отсутствие?
- Потом все тебе скажу! - прозвучал угрозой ответ Розалинды, которая тут же склонилась возле сестры, извиняясь и растирая полотенцем ее частые слезинки, все больше, как и прежде, пытаясь стереть что-то уже вовсе невидимое с нежной, румяной от пара щеки девочки. Тогда Цетон начал догадываться. Упорство Розалинды достигло бы предела, сестра снова начала пугаться, отстраняясь от странного поведения Лилии, однако пришел Цетон и огласил немедленно:
- Ужин готов, госпожа и юная госпожа. Прошу к столу!
Глаза Алины заблестели при виде Цетона, на что Розалинда еще больше разозлилась, зная, что он всегда лжет, или считая так. Впрочем, съесть хоть немного Алине почти не удалось, все же она еще слишком плохо понимала, что происходит от пережитого ужаса, по-прежнему не могла отвечать на вопросы, Розалинда уже злилась и на нее, впрочем, запрещая себе цепной Катарине лаять на своих.
В конечном счете, все же Алину удалось уложить спать, хотя долго время она сидела в кровати и испугано смотрела в одну точку перед собой, панически выкрикивая, когда посмели выключить свет, пришлось оставить ночник.
“Кажется, они пришли ночью… Притом, оба раза…” - поняла Розалинда.
Тогда Цетон каким-то образом наконец сумел и убаюкать своим монотонным успокаивающим или дурманящим голосом несчастную девочку, и она наконец получила возможность отдохнуть.
========== Часть 10 ==========
Розалинда стояла поодаль, понимая, что родная сестра ее в состоянии после пережитого ужаса испытывает больше доверия к совершенно незнакомому существу, даже не человеку…
Госпожа вышла из комнаты, за ней последовал слуга, ожидая разговора.
- Ты хотел все знать о себе? - сказала Розалинда, порывисто оборачиваясь, но за словами последовали удары кулаков, да еще со всей ее девичей слабой силы, сопровождаемые диким верещащим шепотом: - Ненавижу вас всех, всех вас ненавижу, мужчин! Вы отвратительны! Вы все! Все вы предатели и лицемеры! Пошлые злодеи!..
Цетон стоял, выпрямившись, не пытаясь даже поймать запястье нападавшей, на счастье Алины у Лилии хватало ума особо не шуметь, только удары по лицу слышались глухо в тревожном сне.
- Ненавижу… Зачем вы есть?.. - устала наконец бить Розалинда, прислоняясь лбом к груди слуги, ощущая, что успокоилась и даже не ревнует его больше к сестре, его благородное спокойствие вскоре утолило жажду ненависти, Розалинда обессилено спросила: - Ты вообще мужчина?
- Как прикажете, - противоречиво отозвался Цетон, от чего сбил девушку с толку.
- Не путай меня так…
- Как прикажете, - повиновался с легким намеком на вежливую улыбку Цетон, вскоре говоря: - Вы устали, это лишь стресс. Не бойтесь, даже если я мужчина, я никогда не позволю затаить дурных намерений по отношению к госпоже и кому-либо из ее достопочтенной семьи.
- Ведь это слова… Как мне им верить? - апатично говорила Розалинда, ощущая, как ее начинает пробирать дрожь, кажется, стресс давал о себе знать даже такой равнодушной особе как она.
- У меня иные ценности, ведь я не человек, если это вас успокоит, - говорил настойчивым мягким тоном Цетон. - Контракт.
- Ты сам говорил, что его соблюдать можно по-разному… - пробормотала Розалинда, вдруг понимая, что ее тоже окутывает приятное успокоение, которое было помощью для бедной сестры. Розалинда плотнее прижалась к Цетону, уже фактически обнимая его, словно ища защиты, говорила медленно: - Знаешь… Это все ерунда, что я сейчас сказала… Правда… Ты другое… Но все-таки… Что самое важное для человека? Тем более такого беспомощного эгоиста, как я? Семья, родные? Должно быть и они тоже… Но все-таки, более всего я всю жизнь мечтала о человеке, да о ком угодно, кто был бы всегда рядом, всегда приходил на помощь и… никогда не предавал, чтобы я даже не ждала предательства.