- Не прикажете ли приготовить ужин? - проворно напомнил о мирском Цетон.
- Было бы из чего… - скептически бросила девушка, явно все еще сомневаясь в способностях слуги, несмотря на фокус с дверьми, которые ныне опочили в спокойном затворении.
- Только прикажите, - поклонился Ворон.
- Допустим, приказываю, удиви меня. Сотвори кулинарный шедевр в этой пустой квартире, - поняла, как весело издеваться, Розалинда, впрочем, слуга только вежливо улыбнулся, словно уже сотни раз в нем вот так сомневались, а потом изумлялись мастерству исполнять приказ, абсолютно любой приказ. Так и произошло на этот раз. Исчезнув, казалось, на миг в пределах кухни, бесшумно открыв холодильник и рыбные консервы, слуга уже пригласил госпожу отужинать.
- Странно, совсем не то, что я ожидала, специи? - удивилась капризное существо восхитительному вкусу обыденности в утонченном сочетании разноцветных специй.
- Вы весьма проницательны, это старинный восточный рецепт. В те времена умели создавать малыми силами и ресурсами немалую изысканность. И не только в еде, но и в искусстве, хотя еда - некоторая весомая часть искусства, а помимо искусства, еще и в мыслях и восприятии.
- Ты так уверенно говоришь, как будто сам тогда жил… - проговорила госпожа безучастно.
- Ведь я Ворон. Все может быть, - уклончиво ответил Цетон.
- Ты ведь когда-то был человеком? - заинтересовалась девушка.
- Все может быть, - не отвечая, помнит ли он или не помнит, отозвался слуга, верным псом наблюдая, стоя чуть поодаль за спиной, трапезу госпожи.
- Скучный ты. Скажи… А ты тоже ничего никогда не чувствуешь? - замечала истинную суть своего состояния Розалинда.
Улыбка тронула плотно сжатые, как по принуждению, губы, Ворон собирался слегка приоткрыть завесу тайн своего существования и происхождения, словно готовя к чему-то свою госпожу:
- Каждый Ворон обладает чем-то особенным, какой-то затейливой уникальной штучкой, каким-то своим клоунским стилем. Можно сказать, я клоун-эксцентрик, не пытающийся вызывать смех. И да, заморозка действует не только на господ, но прежде всего и на ее автора. Фокус для фокусника.
- Значит, Фрейд ничего нет чувствовал?
- С чего бы? Почему именно Фрейд? - отнекивался Цетон.
- Я догадалась… Тогда… - задумчиво вспоминала с трудом девушка. - Ведь… Он тоже страдал, раз придумал такую безумную концепцию, которая оправдывает любое зло. Верно, ваша работа, Вороны, слуги Отчаяния. Что стало с ним? Что станет со мной?
- Ты ведь не боишься, моя уникальная госпожа, - отозвался обнадеживающе уверенно молодой человек.
- Отчего же я уникальная? - вскинула узкие бровки девушка, не оглядываясь.
- О!.. Этот аромат, пьянящий аромат отчаявшейся души. В твоем случае он великолепен своим противоречивым сочетанием тусклой, но незатухающей надежды и одновременно всеобъемлющего… - почувствовалось блаженное напряжение в упоенном голосе Цетона.
Розалинда поморщилась:
- Отчаяния… Ты рассуждаешь о душах, как о блюде, словно вот она, моя душа-то бессмертная - на тарелке разложена телом рыбы под специями. С кем же я заключила контракт… Чего ты добиваешься? Почему выбрал именно меня? Очевидно, я самое аппетитное кушанье за последнее время?
- Я же говорил - уникальная моя госпожа, - заискивающе улыбался слуга. - Вы единственная и неповторимая за все время моей жизни, очень долгой жизни.
- Вижу, что не короткой, и все же, мало ли таких же мучающихся ненормальных? Впрочем, забудь, я лишь благодарна тебе, я обрела, наконец, рассудок, холодный, бесполезный, но зато бесконфликтный… А все же… Насчет Фрейда, я ведь, когда искала ответ, много перечитала всякой литературы, искала свой ответ, потом уже диагноз, но нет… бесполезно… Так это ты подсказал Фрейду идеи эроса и танатоса? Ты стал его танатосом, желание разрушать, ненавидеть…
Цетон молчал, не опровергая и не подтверждая соображения собеседницы, заканчивающей невесело изысканный, хоть и не роскошный, ужин, а она продолжала:
- Вы, Вороны - демоны-искусители, лжецы и шантажеры, как я уже понимаю… Что ж, хотя бы учение Франкла вы не тронули, кстати, почему? Он вынес столько страданий, сколько не снилось сытому самодовольному товарищу Фрейду.
- Но ведь он не терял надежды, его идеи спасали его… - объяснил вполне объективно Цетон, оправдываясь. - Вороны никого никогда не обманывают, они не искушают души чистые и бескорыстные, их манит отчаяние, порожденное эгоизмом и ноющей жалостью к себе. Зигмунд страдал эгоцентрично, боролся со своими комплексами, возводя их в теории, которые лишь строились на его собственных травмах. Впрочем, не принимайте на свой счет, госпожа, я взболтнул лишнего. Покорнейше прошу простить…
- Да нет, ты как раз прав, какой же я должна быть прогнившей эгоисткой, если так невозмутимо рассуждаю о полной чепухе, впиваясь жадно в останки некогда живого существа, а о судьбе матери, сестры и брата даже не вспоминаю… Что ты сделал со мной, лжец… Что же ты сделал?
- Если прикажете, я немедля займусь расследованием, - делано деловито поклонился Ворон.
- Завтра… Завтра, я устала. Единственное, за что я тебя благодарю - сон, да и теперь вся моя жизнь словно нескончаемый тусклый сон, но, может, так и лучше, чем эти острые бесформенно большие маленькие пятна в ощущении не твердого, не железного…
- Вы устали, госпожа. Прикажете помочь вам раздеться?
- С ума сошел? - возмутилась немедля девушка, ощущая, как на щеках ее выступает румянец. - Нахал!
- Вы понимаете меня превратно, госпожа. Я лишь ваша тень, я обязан выполнять всю работу за вас, вплоть до таких мелочей.
- Ну, уж нет, не знаю, сколько тебе лет, и что ты за существо, но выглядишь ты смущающе как мужчина, так что и сама разберусь. Вот уж не думала, что были у тебя такие странные клиенты, которые на это соглашались.
- Что ж, мода изменилась, возможно, вы правы. Может, мне стоило выбрать иную форму?
- Женщины что ли? Да ну тебя… - отмахнулась дерзко девушка, но тут же вновь стала спокойной и насмешливой, говоря угрюмо больше себе, - вот бы тебе удалось найти Ответ или хотя бы вопрос, так бы я, наверное, на край света с тобой отправилась за это, а все эти лакейские ужимки меня, честно говоря, раздражают. Ответ… Так любой приказ?
Ворон молчал, Розалинда устало прошла в ванную комнату, умылась и снова поглядела в красивое, но тоже пыльное зеркало с дорогой витой морскими лианами и раковинами рамой. “И все-таки, кто это?”
Сон оказался и впрямь спокойным, но без сновидений, словно она стала роботом и вместо сна пребывала несколько часов в отключенном состоянии, а затем срабатывал таймер и механизм включался, вот уже два дня в одно и то же время, минута в минуту. Жутко? Нет, она ничего не испытывала, все смотрела в зеркала, заметив перед завтраком, какой чистотой успела засиять квартира в течение ночи, видимо, слуга не спал, не нуждался в сне, абсолютно бесшумный, даже неощутимый, если требовалось.
В просторной богатой столовой с длинным резным комодом, на дверцах которого сияли полировкой орнаменты-солнца из ценных пород дерева, двумя витринами, оформленными с тем же великолепием орнаментами и фарфором в их зеркальных изнутри телах, обширным столом и тяжелыми палево-коричневыми портьерами уже дымился легкий роскошный завтрак. Когда только слуга все успел?
- Зачем такой официоз? - спросила Розалинда, равнодушно и неподвижно поглядев на верно улыбающегося в прищуре глаз Цетона.
- Есть, чтобы жить, или жить, чтобы есть - ваш выбор, госпожа. Но моя обязанность оформить безупречно вашу пытку без боли.
- Пытку говоришь? - усмехнулась Лилия, вспоминая, что является настоящей пыткой, продолжая, медленно шествуя к своему центральному месту за столом. - Так я до сих пор и не знаю истинных условий контракта. Хотя подозреваю…