- А нельзя было спросить напрямую у отца о деятельности матери и его темных делах? Почему ты убедил психологов, а обычного мужчину средних лет как будто специально обошел стороной?! Цетон, что ты от меня скрываешь? Это ведь не только мои враги, так?
- Давайте попробуем найти здесь улики, - торопливо пробормотал, словно оглохнув, молодой человек, усердно разбирая какие-то бумажки на полу.
- Цетон!.. - начала Розалинда, но ее настойчивая буря хладнокровного негодования оказалась сорвана одним-единственным, жалящим, подобно раскаленной лаве, звонком посреди трех пустых этажей.
- Что это? - похолодела кровь в жилах Розалинды, с учетом того, что она помнила о ликвидации всей офисной техники, вдвойне. - Они зовут…
Цетон, подхватив без церемоний на руки госпожу, подскочил к телефону, преодолев за считанные секунды как минимум три лестничных пролета, вместо «алло» он просто снял трубку, приготовившись слушать, лицо его приобрело леденяще-бледный, как будто черный, оттенок предельного напряжения и ярости, как показалось Розалинде, а голос в трубке сипло проговорил:
- Прекратите расследование немедленно, уважаемый, иначе сестра вашей госпожи поплатиться жизнью этим же вечером.
- Алина! Алина! - прошептала, оцепенев, имя сестры Лилия. Сестра и брат - единственные, за кого она боролась на самом деле, они не могли предать и являлись еще более беззащитными, чем она в свои семь и пять лет. И вот теперь Алине, застенчивой молчаливой девочке, всегда прятавшей в детстве личико возле маминых коленей, Алине, которая так звонко порой умела смеяться, когда эта ужасно никчемная старшая сестра Лилия с ней играла, Алине, которая не могла выслушать всю боль души Лилии, но могла привнести в нее хотя бы толику живительной радости, ненаглядной сестре Алине теперь ни за что, за чей-то корыстный интерес, угрожала смертельная опасность. Лед давал трещины, прорастая болью, сковывающим ужасом и безмерной искренней любовью.
- Если мы прекратим расследование, вы отдадите Алину? - четким голосом, выразительно подчеркивая интонацией необходимые слова, спросил Цетон. На другой стороне трубки послышался неприятный смех, как, в общем-то, и ожидалось:
- Много же вы хотите, а где тогда будет гарантия вашего полного повиновения?
- Каковы ваши условия? - поинтересовался Цетон.
- О! Совсем пустяк. Даже приятный для вас пустяк. Итак, вы прекращаете расследование и за двадцать четыре часа убираетесь из страны. Разве так сложно с такими-то средствами? Дом в Паланге все еще не продан. Получив подтверждение вашего отправления, мы, может быть, вышлем вам эту дрянную девчонку.
- А каковы ваши гарантии? - невозмутимо вел беседу Цетон.
- Маленькая ведьма! - вдруг послышалась брань по другую сторону проводов, спустя секунду раздался детский истошный крик, переходящий в плач. - Не пытайся сбежать, зараза.
- Алина! - закричала не своим голосом на все три этажа Лилия.
- Да, вот моя гарантия, вы ее слышали, не выполните условия - она умрет завтра утром. За вами следят, не думайте, что все это совпадения. Вас именно ведут, так что прощайте, пока-пока. Да-да! Да! Алина, скажи пока-пока своей ненаглядной сестренке, если вдруг она не выполнит наши условия.
Раздался смех, и голос в трубке оборвался гудками, нет ничего более зловещего и напоенного ядом отчаяния, чем такие вот оборванные все короткие гудки в пустоте телефонной трубки.
Розалинда выглядела чересчур спокойной, после своего истошного возгласа она словно угасла, словно все живое выплеснулось первым прошлогодним снегом, девушка обошла вокруг Цетона, спросила тихо, цедя сквозь зубы, с каким-то отвратительным наслаждением томно и делано беззаботно поправляя рыжие волосы:
- Так кто наши враги?
Цетон молчал, тогда по телу девушка прошла судорога, глаза наполнились неисчерпаемым гневом, безумным гневом, пальцы рук согнулись подобно когтям, она одним прыжком оказалась вплотную возле слуги, яростно вцепившись в лацканы его пиджака, едва не отрывая их, безумно глядя прямо в пустые глаза, шипя и восклицая:
- С кем, с кем мы воюем, я спрашиваю? С кем мы воюем, Цетон?
- Простите, госпожа, это мой величайший провал, - проговорил заученную скороговорку слуга, не давая взглянуть прямо в глаза, умея смотреть прямо, не отводя взгляда, и в тоже время, не давая разглядеть его, словно топя в вязком тумане. - Я не предполагал, что все сложится по самому худшему сценарию…