– Зато ты знаешь Ворона.
– Разве?
Пальцы Криса Рэнсома стучали по надписям, выцарапанным на столе, который ломился от всевозможных мальчишеских коллекций – птичьи гнезда, камни, наконечники стрел. Комната напоминала музей, сохраненный не столько на случай возвращения Ворона, сколько для того, чтобы будущие поколения, если пожелают, увидели ее такой, какой тот ее оставил. «А здесь известный композитор (художник, будущий президент страны) играл с моделями самолетов и изучал ночное небо в телескоп». Родители же Тесс превратили ее комнату в комнату для досуга, как только она окончила колледж.
– Не совсем понимаю, Тесс.
– Я имею в виду…
Ей показалось наглостью продолжать лежать на постели, поэтому она спустила ноги на пол и села.
– Я имею в виду, я знала его больше года, мы работали рука об руку в тетином книжном магазине. Мы встречались почти полгода. Но я ничего о нем не знала. Либо я не слушала его, либо он ничего не рассказывал. И то и другое, думаю.
– Так чего ты не знала?
– Я не знала, что он сын Фелиции Кэндалл, например. Или что вы были шишкой в Гарварде.
– По-моему, это не так уж важно. К тому же мы уехали в Шарлотсвилл, и Ворон легко мог быть кем-то другим, а не сыном известного скульптора и «гарвардской шишки», выражаясь твоими словами. Слава родителей может испортить ребенка.
– Фелиция сказала, что вы переехали из-за того, что не могли найти счастья в Бостоне.
– Она так сказала? – Крис переставлял птичьи гнезда, хотя Тесс казалось, что они и без того стоят идеально. Затем стал двигать их, словно показывая орнитологическую версию известного карточного фокуса.
– Вы были там широко известны? – спросила она по наитию, повинуясь несуществующему воспоминанию. – Скандально известны?
Крис улыбнулся. Его внешнее сходство с Вороном до сих пор сбивало Тесс с толку. Во многом он был таким, каким, пожалуй, она хотела видеть Ворона – только повзрослевшим.
– Вот видишь, почему мы с Фелицией хотим, чтобы именно ты помогла нам. У тебя превосходная интуиция.
– Не льстите мне, пожалуйста. Просто ответьте на вопрос.
Крис напоминал ребенка, которого заставили прочитать стихотворение наизусть.
– Сейчас трудно представить, но двадцать пять лет назад мы с Фелицией имели скандальную славу, по крайней мере, там, в Бостоне. Сразу хочу заметить, что в те времена порог скандальности был значительно ниже, чем сейчас.
– И что вы такого сделали?
– У нас была интрижка.
Взгляд Тесс будто вопрошал: «И это все?» Крис снова улыбнулся.
– Шокирует, да? Шокирует мысль о том, что когда-то такое могло шокировать. Муж Фелиции был научным руководителем в Гарварде. Я был его лучшим студентом и собирался со временем привезти в альма-матер все крупные известные премии. Я разрабатывал теории, которые могли изменить наш мир. Но вместо этого перевернул свой. Я влюбился.
Он снова поправил птичьи гнезда, но его голос приобрел теплый, мечтательный оттенок. Эта часть истории явно была его любимой.
– Я влюбился, а Фелиция забеременела. Хотя постой… Так можно подумать, будто я тут ни при чем. На самом деле я этого хотел. Она забеременела от меня, потому что я не мог без нее жить. Я думал, она не бросит мужа ради меня, но бросит ради ребенка. Не потому что не любила, просто Фелиция была осторожной, рассудительной женщиной. Она в основном поступала не так, как сама хотела, а так, как от нее ждали.
– Но вам удалось все изменить.
– В конечном итоге да, удалось. Ворон появился на свет до того, как она развелась, и мы так никогда и не поженились официально. К тому же разница в возрасте действительно смущала людей. Мне было двадцать два, а ей тридцать три. Глупо, как возраст может сбивать людей с толку, да?
Тесс, которая порой мучилась из-за шестилетней разницы между ней и сыном Криса, не стала отвечать на этот вопрос.
– А Ворон знал обо всем этом?
– О да, – нахмурился Крис. – Хотя вообще-то он, скорее всего, не знает, что мы не женаты. Мальчишек мало заботят такие вещи, так ведь? Они никогда не просят показать свадебные фотографии. Если бы он спросил, мы бы ему сказали, но я не припомню, чтобы заходила речь. Мы каждый год отмечаем нашу годовщину, только это годовщина не свадьбы, а ночи, когда мы встретились. Тридцатое мая. На вечеринке в День памяти[54]. На Фелиции тогда было бледно-зеленое платье.
Тесс покопалась в памяти, пытаясь найти хотя бы обрывок этой истории. Ворон наверняка должен был хоть что-то рассказывать об этом. Нет, ничего не вспомнила.
– Я ничего об этом не знала, – сказала она, пытаясь придать голосу грустный оттенок, но получился глухой бубнеж. – А Ворон знал, как познакомились мои родители, как они жили. Он знал, какие бары попадают под надзор моего отца – он инспектор в Балтиморе. Он даже знал, чем моя мама занимается в Агентстве национальной безопасности, хотя это вообще-то конфиденциальная информация.
54
День памяти – национальный праздник США, посвященный памяти всех погибших в вооруженных конфликтах американских военных.