— Со мной все в порядке, — безразличным тоном произнес он.
— Вам нравится моя лента? — спросила Лорелея, но тут же пожалела о своих словах. Слишком уж она заискивает перед ним, как собака, которая клянчит объедки со стола.
— Она… идет вам.
Девушка почувствовала, как неведомая ранее жаркая волна заливает ее щеки и уши. Чтобы скрыть смущение, она порылась в карманах своего жилета и вынула маленькую бутылочку, сделанную из цельного куска полированного рога.
— Вот чернила, которые вы просили. Я сама их приготовила. Вы так быстро израсходовали первую бутылочку.
— Я много, писал.
Со столика он взял полированную дощечку, которую Лорелея принесла ранее. Перевернув, он показал стопку аккуратно исписанных листов.
— Ваш научный труд, доктор де Клерк.
Уверенная в том, что Вильгельм ее дразнит, Лорелея взяла верхнюю страницу.
ТРАКТАТ
Научный труд о тифе
Inventum nvum
Л. де Клерк, М.Д.Ф.Р.С. и К°
— Я не совсем уверен в том, что означают эти буквы, — сказал он, — но я видел их после имени Дженера в его книге об оспе.
— О, Вильгельм, — восхищенно воскликнула Лорелея. Вот они, ее записи, преображенные превосходной ученой латынью. Теперь ее идеи были изложены в четком, кратком трактате. Если все остальные страницы были такими же совершенными, как и первая, то у нее есть превосходное творение. Она пробежала довольным взглядом всю рукопись. В конце последней страницы Вильгельм написал свое имя в манере секретаря: В.Телль. Ее внимание привлекла чернильная клякса над именем. Под кляксой виднелись оттиски нацарапанных на бумаге букв. Нахмурившись, она поднесла лист к свету.
— Что это? Вы что-то написали? Д.Се…
— Ошибка, — сказал он, выхватывая у нее страницу. — Я перепишу этот лист. — Он отложил его в сторону, продолжив: — Работа еще не закончена. У меня возникло несколько вопросов. — Он жестом подозвал ее к себе, и Лорелея заглянула через его плечо. — Здесь, на третьей странице, вы утверждаете, что тиф впервые вспыхнул в Ивердоне… Я не совсем понимаю, каким образом эпидемия достигла приюта.
— Все объясняется на следующей странице. Вот, смотрите, — сказала она. Не задумываясь, девушка уселась рядом с ним, прислонившись спиной к его подушке… — Вот здесь… — она нахмурилась. — Как это странно!
— Что?
— Одна из страниц моей рукописи отсутствует. Она перелистала свои записи, потом опустилась на колени и поискала утерянный лист в ящике, где хранилась рукопись, заглянула под кровать.
— Интересно, где же он может быть?
Вильгельм внимательно посмотрел на растерянную девушку и наконец, осмелился высказать свое предположение:
— Вы не думаете, что кто-то заглядывал в ящик?
— Конечно, нет. Почему вы такой недоверчивый?
— В этом нет ничего удивительного. Каждый день меня навещают по несколько каноников, а от вашей дозы опия я крепко сплю.
Лорелея снова села.
— Странно. Мои записи ничего не значат для здешних людей.
— Вы говорили, что настоятель против этого.
— Он не из тех, кто действует тайно. Наверное, я сама засунула куда-нибудь эту страницу.
— Вы помните, что там было?
— О да. Вот, послушайте. Отец Гастон, Сильвейн, Тимон и еще трое послушников прошлой весной ездили в Ивердон покупать пряденую шерсть. Мериносы тех мест славятся качеством своей шерсти, а монахини прядут из нее отличную пряжу.
— Монахини? — переспросил Вильгельм.
Лорелея взглянула в его суровые, испытующие глаза.
— Это место что-то значит для вас? Вы что-нибудь вспомнили?
— Нет, — ответил Вильгельм и расслабленно откинулся на подушку. — Давайте продолжим.
— Они обнаружили аббатису при смерти. Отец Гастон слышал ее последнюю исповедь и совершил прощальный обряд, — рассказывала Лорелея. Она заметила, что Вильгельм так сильно стиснул бутылочку с чернилами, что побелели костяшки пальцев. — К тому времени, как они вернулись назад, отца Гастона уже начало лихорадить. Отец Джулиан не пустил меня к нему, — сказала она и сердито нахмурилась, вспоминая, какой скандал учинила настоятелю.
— Чтобы вы не заразились, — подсказал он.
— Да. Отец Ансельм и отец Эмиль ухаживали за больным, — она обхватила колени руками и уперлась в них подбородком. — Отец Гастон метался в бреду несколько дней. Из коридора я слышала, как он бредил.
— Бредил? Что он говорил?
— Я никак не могла связать его слова. Отец Эмиль должен знать. Все эти дни он сидел рядом с ним. В конечном итоге все шестеро мужчин заболели. Отец Гастон, Сильвейн и Тимон выздоровели. Но вот что любопытно больше всего, Вильгельм. На четырнадцатый день температура упала. Кажется, сам организм производит что-то такое, что убивает инфекцию. Схожесть с оспой слишком очевидна, чтобы на нее не обращать внимания.