— Дэниел Северин, — прошептал один из присутствующих.
Лорелея внимательно пригляделась к стоявшему перед ней мужчине. Его прежний образ разрушился, а потом сложился в совершенно новый:
— Наконец-то тайное стало явным, — резко прозвучал голос отца Джулиана. — Сознаюсь, что нас выбивало из колеи то, что в приюте живет человек, потерявший память. Пойдемте завтракать, и там вы нам все расскажете.
Лорелея прикоснулась к здоровой руке Дэниела. Мышцы под ее пальцами напряглись.
— Мы не должны давить на него, отец Джулиан.
— Я себя хорошо чувствую, — быстро произнес Дэниел, не отрывая глаз от настоятеля.
Большая возбужденная толпа направилась в трапезную. Утреннее солнце заливало своим светом долину, играя золотистыми бликами на гладкой поверхности озера. Чистый, прозрачный, как горный хрусталь, воздух вливался в грудь Лорелеи.
Дэниел Северин шел ровно, но она знала, что его колено еще болело.
— Что случилось? — спросила она. — Неужели солдаты, которые Прибыли сюда прошлой ночью, узнали тебя? Неужели к тебе сразу вернулась память?
— Не все так драматично, Лорелея. Просто я проснулся сегодня утром со знанием — кто я такой.
— Не похоже, чтобы тебя это обрадовало. Его губы изогнулись в ироничную улыбку.
— Может быть, я пришел в себя благодаря твоим рассказам об изгнанных благородных героях и захватывающих приключениях. Я был немного разочарован, обнаружив, что я всего лишь обыкновенный человек.
«Как гладко и легко он говорит о себе, — подумала девушка. — Словно это удивительное выздоровление для него мало что значит».
— Действительно, — сказал отец Джулиан, который шел по другую сторону от Дэниела. — Но, тем не менее, мы с нетерпением ждем вашего рассказа о том, что вас привело сюда, — его серые глаза холодно сверкнули. — Человек не отважится отправиться в марте через перевал Большой Сен-Бернар без особых на то причин.
За завтраком, поедая сосиски с твердым сыром, Дэниел поведал свою историю. Он не понимал, почему так нервничает, — ложь была его второй натурой уже многие годы.
— Я путешествовал в Берн, — начал он.
— У вас там были дела? — спросил настоятель.
— Да. От имени и в интересах Жана Мьюрона. Он замолчал, положил руки на стол и окинул взглядом своих слушателей. Каждый из них прореагировал на хорошо известное имя. Знакомая зависть вновь завладела сердцем Дэниела. В глубине его души скрывался другой человек, его второе «я», который стремился вселить в швейцарцев хоть каплю того восхищения, какое они испытывали к Мьюрону.
— Вы тоже патриот? — спросил отец Дроз.
Над этим вопросом Дэниел все время размышлял, но так и не смог на него ответить. Вместо ответа он заявил:
— Мьюрон заключен в парижскую тюрьму. За столом послышались возмущенные голоса. — Боже милостивый, — воскликнула Лорелея. — За что?
— Его обвиняют в краже сокровищ из Берна — золота, которое Бонапарт перевозил в Париж, чтобы финансировать свой поход.
— Значит, — проворчал отец Клайвз, — Бонапарт тратит швейцарское золото на свои победы?
— А что он потом будет делать? — нахмурившись, спросил отец Ансельм. — Навязывать свою политику независимым округам Швейцарии?
— О Боже, нет, — пылко воскликнула Лорелея. — Ни один истинный швейцарец не станет терпеть иностранных законов и приказов.
Дэниел увидел, как вспыхнули от возмущения щеки девушки. Лицо было напряжено. Если бы ее отец обладал хоть десятой долей ее воли, то он бы одержал победу над парижской толпой.
В трапезной поднялся шум. Говорили все сразу.
— …Мьюрон — человек чести…
— …Он просто вернул то, что по праву принадлежит Швейцарии…
— …Он патриот, а не вор… Дэниел поднял руку:
— Его обвиняют и в воровстве, и в измене. Но все дело заключается в том, что он невиновен.
Отец Клайвз наклонился через стол и пожал руку Дэниела.
— Вы пришли, чтобы снять с него обвинения?
— Если смогу, — сказал Дэниел, чувствуя себя неловко от крепкого рукопожатия.
Эта идея пришла ему в голову только прошлой ночью. Он почти не надеялся на успех, потому что доказательства против Мьюрона были очень веские. «Черт бы тебя побрал, Жан», — в сотый раз подумал Дэниел.
— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь, — клятвенно заверил отец Дроз.
— Благодарю вас, — сказал Дэниел.
— А теперь, — все еще скептическим тоном произнес отец Джулиан, — продолжите свой рассказ, месье. Нам бы, хотелось узнать о человеке, который рискует своей жизнью ради Мьюрона…
— Я родился в Лозанне и вскоре осиротел.