— Так хорошо?
— Отлично, — голова болела и кружилась. — Позовите танцовщиц.
Он еще пытался шутить. Лорелея даже не представляла, как себя с ним вести. Его беззаботность и легкомысленное отношение к своему состоянию шокировали ее. Большинство мужчин в подобных случаях впали бы в панику, засыпали бы ее вопросами о том, что их ожидает.
— Вы голодны? — спросила она.
— Да.
Сильвейн направился к двери.
— Я скажу настоятелю, что вы проснулись, месье.
Молодой человек вышел. Дэниел наблюдал, как Лорелея налила кофе и добавила щедрую порцию густых сливок из кувшина.
— Держите, — она вложила простую белую чашку в его здоровую руку. — Маурико варит самый лучший кофе в Альпах, а с молока приютских коров мы снимаем самые лучшие сливки. По крайней мере, я так думаю, потому что я не была нигде за пределами гор.
Дэниел замер от удивления. Женщина-врач, которая никогда не покидала гор! Он вопросительно посмотрел на Лорелею.
— Не удивляйтесь, — улыбнулась она. — Так уж случилось, что у меня не было причины покидать приют, а врачебной практики хватает с избытком и здесь. Но давайте продолжим разговор о том, что касается вас. Я назвала свое имя. Настала ваша очередь представиться.
Дэниел молчал. В комнате установилась напряженная тишина. Он чувствовал на себе встревоженный взгляд Лорелеи.
— Я не помню, как меня зовут, — наконец выдавил из себя Дэниел. — Мне стыдно и очень страшно признаться в этом, но я не могу вспомнить ничего, что касается меня. Я не знаю, кто я, как и зачем я оказался на перевале, куда шел. Я пытался вспомнить, но у меня ничего, не получилось. Помогите мне, Лорелея!
— Но как? Вы даже не помните, как вас зовут, — запинаясь, произнесла девушка.
Она была поражена его признанием. Эта «рана» оказалась самой страшной.
— И как прикажете обращаться к вам?
Дэниел задумался.
— Называйте меня Вильгельмом Теллем.
— Почему? Это имя что-то напоминает вам? С ним что-нибудь связано в вашем прошлом?
— Не знаю. Скорее всего, с этим именем ничего не связано, но оно всплыло в моей памяти. Я прошу вас, не торопите меня. Просто иногда разговаривайте со мной. Надеюсь, что придет то время, когда я заполню пробелы в моей памяти.
— Хорошо… Вильгельм.
«Господи! Хотя бы она мне поверила!» — молил Дэниел.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел настоятель приюта отец Джулиан в сопровождении Сильвейна.
— Доброе утро, Лорелея, — поздоровался он. — Доброе утро, месье.
Отец Джулиан рассматривал Дэниела цепким, пристальным взглядом своих серых, холодных глаз.
— Как чувствует себя твой пациент?
— Раны достаточно серьезные, отец Джулиан, но они не представляют никакой опасности для жизни, чего я раньше опасалась. Сейчас ему необходим покой, а об остальном я позабочусь. Моего пациента страшит необходимость провести длительное время в постели, но я настаиваю на этом. Для его же блага.
— Ты очень заботливый врач, Лорелея, — проговорил отец Джулиан. Легкая улыбка осветила суровое лицо настоятеля.
— Мне хотелось бы познакомиться с вами, месье. Представьтесь, пожалуйста. Вы, по воле случая, достаточно много времени проведете в нашем обществе, и наш интерес к вам вполне оправдан. В это время года перевал Большой Сен-Бернар безлюден.
И только важное дело, требующее немедленных действий, толкает людей в горы в такое неподходящее для путешествия время. Быть может, выполнение и вашего дела ограничено по времени, а вы сейчас стеснены в передвижении. Доверьтесь нам, и расскажите о вашем задании, если таковое имеется, Возможно, мы сумеем помочь вам. И необходимо предупредить ваших родственников и людей, пославших вас в дорогу, о том, что с вами произошло. Дэниел неподвижно лежал на кровати. Он закрыл глаза, опасаясь, что они выдадут внезапный страх, охвативший его после слов настоятеля. «Он требует от меня того, чего я никогда и ни за что не смогу сказать. Рассказать настоятелю о цели своего путешествия — это своими руками подписать себе смертный приговор». Дэниел понимал, что его жизнь неразрывно связана с жизнью другого человека, находящегося в парижской тюрьме. И он не мог так рисковать собой. Вдруг в его мозгу молнией сверкнула мысль: «Настоятель приюта знает, кто я такой. Он знает о цели моего путешествия. Он знает все».
— Отец Джулиан, — робко произнесла Лорелея. — Я еще не все сказала вам. Кроме внешних повреждений есть еще…
Девушка замялась.
— Говори, Лорелея, — приказал отец Джулиан.
— У него полная потеря памяти, — медленно произнесла она. Он ничего не помнит из того, что было с ним до вчерашнего дня. Даже своего имени. Для всех нас, до полного выздоровления, он будет Вильгельмом Теллем.