Выбрать главу

Фоусси схватился за оружие.

— Первый консул этого не позволит.

— Тогда первый консул — дурак, которого не волнует спасение жизней его людей.

— А вы, гражданка, — раздался за ее спиной знакомый голос, — все критикуете меня?

Она обернулась к идущему к ней Бонапарту: его треуголка была зажата под мышкой, а длинная шпага хлопала по бедру.

— Я слышала рапорт, — смело проговорила она. — С такими тяжелыми ранениями очень трудно справиться. Ваш хирург с радостью примет мою помощь.

— Хирург, майор Ларри, не какой-нибудь второсортный армейский костоправ, — заверил Бонапарт. — Он просто удача для раненого солдата.

— Но он там один-единственный, — обеспокоенно проговорила Лорелея, и решила попробовать воздействовать на практическую натуру Бонапарта: — От мертвого солдата вам нет никакой пользы, сэр. Возможно, с моей помощью больше раненых смогут вернуться на поле боя.

Стоявшие поблизости офицеры стали переговариваться между собой, бросая изумленные взгляды на Лорелею. Она поняла, что Наполеон Бонапарт никому, тем более женщинам, не позволял вмешиваться и давать советы в решениях вопросов, касающихся военных действий, армии, солдат. И это был первый случай, когда он внимательно выслушал замечания юной девушки, для которой война до сих пор была понятием отвлеченным.

— Каноники говорили мне, что вы своевольная женщина, но и искусный врач, — быстро приняв решение, Бонапарт обратился к Фоусси:

— Проводите ее на поле боя, рядовой.

Бонапарт подписал приказ и незаметно подмигнул солдату, давая понять, что очень скоро ожидает назад эту молодую, самоуверенную особу дрожащей от страха и ужаса.

Он не знал ее. Оставив Барри на привязи в лагере, Лорелея в сопровождении троих солдат направилась по дороге, ведущей к форту Бардо.

Раненые нуждались в скорой помощи, и одному Ларри не справиться. Она старалась не думать о том, что возможно, и Дэниелу нужна помощь.

Дорога петляла в лесу и опускалась в долину. За поворотом девушка заметила группу артиллеристов. Скрытые скалистым выступом, они нацеливали свои пушки на форт. С большого расстояния, отделяющего Лорелею от артиллерийского расчета, они казались маленькими оловянными солдатиками в детской игре. Появилась тоненькая струйка дыма, вслед за которой последовал грохот. После каждого выстрела пушки откатывались назад, но их снова возвращали на позиции снующие туда-сюда игрушечные солдатики.

Но когда Лорелея подошла ближе, впечатление о детской игре исчезло. Она увидела помятые пушками весенние цветы, растущие вдоль дороги, почувствовала запах пороха и вспомнила взрыв в приюте, а при вдохе ощутила во рту привкус серы. Она услышала гневные, хриплые крики солдат.

У дороги в канаве лежало тело. Не обращая внимания на предостережения своего эскорта, она бросилась осматривать его. Мужчина был мертв, его живот разорван, и внутренности вывалились наружу, в грязь.

Солдат коснулся ее руки.

— Рассекли саблей, — сказал Фоусси, внимательно осматривая местность. — Хотите продолжить, мадемуазель?

Страх леденил душу, но она кивнула.

Группа пехотинцев высыпала из окопа и побежала в сторону форта. В бойнице крепостного укрепления показался высоко поднятый ствол большого орудия.

— Боже, да это же гаубица, — произнес Фоусси. Лорелея нахмурилась:

— Что за…

— Сейчас увидите, мадемуазель.

Из большого орудия вырвались искры. Снаряд разорвался прямо среди наступающих, разбросав их, как муравьев из муравейника. Один из солдат взрывной волной был подброшен в воздух, его тело свободно кувыркалось в воздухе, прежде чем рухнуть на землю.

Лорелея почувствовала недомогание от увиденного, пока шла за своими сопровождающими к полевому лазарету. На вытоптанной траве лежали раненые. Некоторые смотрели в небо немигающими глазами, другие плакали и молились, несколько человек шутили и кричали ободряющие слова артиллеристам. Чуть в стороне от живых, укрытые от взоров, лежали те, кому в этой жизни уже ничего не было нужно: ни сражений, ни побед, ни наград.

— Доктор Ларри вон там, — ординарец повел ее к укрытому высокими деревьями месту.

Хирург стоял на коленях возле лежащего навзничь солдата и что-то зондировал длинным пинцетом. Через минуту он поднял вверх инструмент, в котором была зажата маленькая пуля. Ларри положил пулю на бурно вздымающуюся грудь раненого.

— Подарок на память, — пробормотал он. — Перевяжите его.

Доктор замолчал, сделав глоток из фляжки. Он вытирал рот рукавом, когда Лорелея подала ему приказ Бонапарта.

— Я Лорелея де Клерк, — сказала она, — из приюта Святого Бернара. Я пришла помочь вам.

Хирург прочитал послание и хмуро взглянул на девушку. Лорелея увидела его красивое, а сейчас бледное и осунувшееся от постоянного недосыпания и напряженной, изматывающей работы лицо. Мужчина был уже немолод. Лорелея поймала себя на том, что именно таким она представляла себе своего неведомого отца.

— Я Доминик Ларри, — он протянул ей фляжку: — Бренди?

— Нет, спасибо. Что мне делать?

— Штопайте их, перевязывайте и молитесь.

Она, все еще не веря, переспросила:

— Так вы принимаете мою помощь?

— Да.

— Потому что вам приказал Бонапарт, или потому что верите в мои знания и умение?

— Вы либо ангел милосердия, либо сумасшедшая. Очень скоро я это выясню, — пробормотал он себе под нос.

Невдалеке от лазарета прогремел взрыв. Лорелея вздрогнула и невольно оглянулась. После каждой атаки, каждого взрыва количество раненых росло. Подошли солдаты и поставили на землю в ряд трое носилок. Ларри бросился к первым.

— Раздробленное колено — пробормотал он, осматривая ногу молодого парня. — Теперь посмотрим остальных.

Второй мужчина лежал молча, белый, как первый снег. Его глаза закатились и остекленели. Обеими руками он безуспешно пытался зажать рану на шее. Между пальцами сочилась кровь.

— Принесите щипцы для прижигания, — приказал Ларри.

На третьих носилках, прикрытый грубым одеялом, лежал уже немолодой солдат. Заострившиеся черты и восковая бледность его лица испугали Лорелею.

Ларри приподнял одеяло.

— Ранение в живот, — сказал хирург. — Не расходуйте на него опий. Он не чувствует боли.

— Вы даже не попытаетесь помочь ему? — спросила Лорелея. — Но, возможно, мы могли бы…

— Возможно, и могли бы. Но в это время другие могут истечь кровью до смерти. Взгляните на раненого внимательно. Его кончина уже близка.

— Это неспра…

— Нет, это не несправедливость. Это — война.

Через минуту он держал в руках раскаленные щипцы. Лорелея с трудом отвела от шеи судорожно сжатые руки мужчины. Из раны на девушку фонтаном брызнула кровь. Она вытерла лицо рукавом. Ларри приложил щипцы к ране. Мужчина подскочил на носилках.

— Держите его крепче, черт побери! — заорал Ларри.

Он повторил процедуру еще три раза. Кровотечение остановилось. Вся дрожа, Лорелея отошла от носилок, чтобы сполоснуть руки в тазу, и заметила, как молчаливый наряд военных уносил раненого в живот солдата. Девушка опустилась на колени, чтобы помолиться.

— Доктор де Клерк! — услышала она нетерпеливый голос Ларри. — Посмотрите, что там у него с большим пальцем, — он мотнул головой в сторону солдата, свернувшегося калачиком на земле.

В безумной суматохе прошло несколько часов. Лорелея уже не съеживалась от грохота орудий, не вздрагивала от вида множества трупов, не отворачивалась от запаха паленой и разорванной плоти.

С красными до локтей руками и в рубашке, и пачканной кровью, как у мясника, она зашивала ранг отчаивалась из-за невозможности помочь смертен но раненому; ликовала, когда человек выживал.

На закате пришел приказ отвести войска от форта. Солдаты построились в колонны и направились по дороге в Аосту.

Доктор Ларри оторвался от осмотра мужчины, мышцы руки которого были разорваны картечью.

— Шестьдесят убитых, — проговорил он. — А мы не продвинулись к форту ни на йоту.