— Действительно, очень хорошо, — сдержанно произнес Дэниел.
Он подошел к столу, налил из тяжелого глиняного кувшина вина и залпом выпил.
— Боже, посмотри на эту ванну, — сказала Лорелея, заглянув за ширму.
Он отодвинул ширму в сторону. В маленьком закутке стояла длинная медная ванна, на краю которой лежало белоснежное белье. От поверхности воды поднимался пахнущий розами пар. Дэниел припомнил неуклюжие сидячие ванны приюта и сообразил, что она никогда не видела таких.
— Господи, а это что? — спросила Лорелея, поднимая расписной фарфоровый горшок.
Дэниел усмехнулся:
— Это… для личных нужд.
— О, и это здорово, правда?
Эта простая комната с добротной мебелью могла бы служить бельевой для леди, которых Дэниел знал интимно. Но Лорелее она показалась настоящим дворцом. И, похоже, Лорелее нравился вкус происшедших с ней перемен. Но с чем еще ей как его жене придется столкнуться в дальнейшем?
— Зачем ты просила Бонапарта поженить нас? — чуть ли не шепотом спросил он.
Она взъерошила свои блестящие кудри:
— Ты начинал трусить. А я не хотела потерять тебя. И ты сам еще можешь не сознавать того, но для тебя будет катастрофой, если потеряешь меня.
Он отвел в сторону взгляд, онемев от категоричности ее заявления.
Лорелея вернулась к столу.
— Мне здесь очень нравится, Дэниел. Здесь все превосходно, — девушка попробовала вино, закрыв от удовольствия глаза. Она выглядела восхищенной, прекрасной и соблазнительной. — Ты знаешь, что делает все это еще более привлекательным?
«Твое тело под тонкой рубашкой», — подумал Дэниел.
— Не могу догадаться, — вслух произнес он.
— Это наша свадебная спальня.
У Дэниела пересохло во рту, и он поспешил наполнить свой стакан вином.
— Лорелея, сядь.
Они сели напротив, отделенные друг от друга столом, заставленным простыми крестьянскими кушаниями.
— Мы слишком поспешно поженились.
Она рассмеялась, хлопнув себя по бедрам:
— Поспешно! Бог мой, Дэниел, я бы сошла с ума, если бы пришлось ждать чуть больше.
Он залпом выпил вино:
— Думаю, мы должны расторгнуть брак. Я отвезу тебя в Коппе. Ты сможешь жить в замке с Жермин и бароном Неккером.
Лорелея насторожилась:
— Прости, ты, кажется, сказал «расторгнуть брак»?
— Да.
У нее задрожала нижняя губа. В смятении она принялась покусывать ее.
— Но почему ты передумал?
Ее пальцы скользнули по краю бокала, а потом стерли капельку вина с тонкой ножки. Дэниел оторвал взгляд от ее пальцев:
— Я говорил, что не собирался жениться на тебе. В нашем случае самое лучшее — развод.
— Но только не в союзе, освященном церковью, — она поймала еще одну каплю вина и облизала палец.
Он беспокойно заерзал на стуле:
— Тогда аннулирование. Церковь это позволяет.
— Только в случае кровного родства. А мы с тобой не родственники.
«Но мы вступили в неравный брак, — хотелось сказать Дэниелу. — В твоих жилах течет кровь целой династии французских королей, а я — сын простой воровки лошадей и мужчины, который даже не подозревает о моем существовании».
Как завороженный, он смотрел на ее руку, двигающуюся по бокал с вином. У нее были очень чувствительные пальцы: быстрые, но нежные; мягкие и знающие. Руки врача, руки любовницы.
— Есть другой способ, — настойчиво продолжил Дэниел. — Брак, который не был скреплен супружескими отношениями.
— Если ты хоть на минуту подумал, что я не собираюсь вступить с тобой в супружеские отношения, тогда ты очень ошибаешься. Я твоя жена перед Богом, Дэниел Северин, и ты не посмеешь отказать мне в этом.
Она перебросила ногу через подлокотник кресла и ритмично покачивала ею в такт своим словам. Движения гипнотизировали его.
— Понятно, — выдавил он. — Значит, ты настаиваешь, чтобы я уложил тебя в постель.
— Изящно уложил, — Лорелея улыбнулась, но Дэниел заметил отблески боли в ее глазах. — Почему ты так груб со мною и постоянно меня обижаешь?
— Я грубый человек. А любая женщина скажет тебе, что прелести брачной постели очень скоро заканчиваются.
— Но только не нашей, — она шумно отхлебнула вина и встала. Ее движения были плавными и грациозными. — Ты позаботишься об этом.
— Ты слишком быстро хочешь взвалить на меня все заботы.
— А почему нет? У тебя есть опыт.
Он вдруг подумал о Жозефине, ее полных улыбающихся губах и молочно-белом теле, перед которым он когда-то преклонялся как язычник. Никогда больше, сказал себе Дэниел, поднимаясь из-за стола, не станет он терзаться из-за женщины. И не позволит изящной ножке раздавить свое сердце.
«Лорелея не такая», — нашептывал ему голос из глубины сознания.
Дэниел повернулся к двери:
— Я пойду помоюсь.
— Но ты можешь помыться здесь, в ванне.
Его теперешнее состояние требовало окунуться в ледяную воду из горных источников. Он взялся за дверной замок.
— Дэниел, подожди, — она стояла, ухватившись за спинку стула и сверлила его колючим взглядом. — Я больше не хочу слышать о разводе или аннулировании нашего брака. Ты хочешь меня, нуждаешься во мне, и ничто не переубедит меня в этом, что бы ты там ни говорил.
Не сказав ни слова в ответ, он направился вниз по лестнице.
Быстрая проверка парадных и черных входов подтвердила его самые худшие опасения. У каждого входа и на аллее стояли солдаты, одетые в темно-синие и красные мундиры консульской охраны. Бонапарт устроил хорошую ловушку. У Дэниела не было ни единого шанса сбежать вместе с Лорелеей.
Выругавшись про себя, он пошел во двор. Владелец дома, без сомнений, хорошо оплачиваемый Бонапартом за оказываемые услуги, дал Дэниелу принадлежности для бритья и полотенце.
У колодца Дэниел разделся до брюк и достал воды. Он обливался ледяной водой, желая погасить в себе страсть к юной женщине, с нетерпением ожидавшей его в крошечной комнате.
Только после того, как он проделал это десятки раз и выбрил лицо, чуть ли не содрав с него кожу, Дэниел почти достиг цели. От холодной воды он весь дрожал, а тело приобрело синеватый оттенок. Чувствуя, что совсем окоченел, он отправился назад в комнату.
Из-за двери доносилось пение.
Дэниел постучал и вошел внутрь. Пятнистым ковриком у печки распластался Барри. Он лениво взглянул на дрожащего Дэниела и поудобнее положил морду между передними лапами. Через ткань ширмы пробивался свет лампы.
— Уже вернулся? — крикнула Лорелея.
На тонкой ткани отчетливо выделялся ее силуэт.
— Да, — произнес он.
Все внимание Дэниела было приковано к происходящему за ширмой. Высоко поднятая в воздух нога и рука, которая медленно губкой наносила на нее мыльную пену.
— Я буду готова через минуту.
Лорелея повторила то же самое с другой ногой, ее движения были томными и неторопливыми. Он представил себе намыленные руки, ласкающие гладкую кожу, и это видение было невыносимым.
— Не… торопись.
Не сводя глаз с ширмы, Дэниел потянулся за вином и выпил его прямо из графина. Она опустила ногу и встала, представляя его взору все тело.
Выругавшись шепотом, Дэниел отвернулся. Слишком поздно. Все его попытки охладить свою страсть сгорели менее чем за минуту в бушующем в нем пламени.
Он поставил кувшин и уставился в окно. В саду слонялись два солдата, куря одну на двоих сигарету. Заметив Дэниела, они весело отсалютовали ему. Он захлопнул ставни.
Дэниел был пленником Бонапарта, но Лорелея удерживала его гораздо сильнее, и этот плен был очень приятен. Его пугала та власть, которую имела Лорелея над его чувствами. У него ломило все тело, он сходил с ума от желания. Дэниел прислушивался к ударам собственного сердца, пытаясь успокоиться.
Он почти ничего не понимал в ней. Будь ее потребности чисто физическими, он мог бы удовлетворить их, но Лорелея мечтала о том, чего он не мог ей дать. Дэниел знал, что должен сейчас отвернуться от нее, пока еще не поздно. Если он завладеет ее телом, то рискует подвергнуть ее мучениям на всю жизнь. В один прекрасный день она узнает всю правду о Дэниеле Северине и возненавидит его.