— Мне-то какая от этого польза? — спросил Дэниел. — Я сижу в тюрьме, меня обвиняют в организации побега заключенного.
— Здесь вы ошибаетесь, мой друг. Не только в этом. В Шантэрэне был убит человек. Вы отвечаете и за это преступление.
Дэниел хотел уже возразить, но заставил себя отказаться от этой мысли. Чтобы спасти свою собственную жизнь, ему придется выдать Сильвейна. Но они с Сильвейном делали одно дело.
— Значит, вы хотите позволить якобинцу расправиться с невинной девушкой и прибрать к рукам сокровища Людовика? — спросил Дэниел.
— Вы слишком быстро забегаете вперед. Прежде чем я приму решение, нам нужно еще кое-что обсудить. Старый каноник, отец Ансельм, обвиняет вас в убийстве одного из его братьев.
— Я действовал в целях самозащиты, — заявил Дэниел. — Отец Гастон был роялистом. Он защищал Лорелею. Мне кажется, он мечтал выдать ее замуж за благородного человека, чтобы не разбавлять королевскую кровь Лорелеи кровью простолюдина. Бонапарт нахмурился:
— Глупая мечта.
— Конечно, но, должно быть, отец Гастон верил в нее. Он поплатился за это своей жизнью, — Дэниел вспомнил о священнике, который летел с обрыва с пронзенной стрелой грудью. — Ей-богу, в конце концов, мы преследовали одну и ту же цель — защитить ее жизнь, — прошептал он. — Почему мы не могли делать это вместе?
— Тайны, — пробормотал Бонапарт. — Они убивают, как яд.
Наступила тишина. Дэниел ждал.
Первый консул пристально взглянул на Дэниела.
— Регул, говорите? — наконец заметил он. — Я уже давно не вспоминал эту историю. Мне бы хотелось увидеть, есть ли у Ворона честь.
Два дня и двести миль остались за спиной Дэниела. У него болело все тело, когда он слез с седла и привязал своего стройного серого скакуна у ручья. Вечернее небо отражалось в темной глади воды. Все чувства притупились от усталости. Дэниел споткнулся на берегу, упал лицом в холодную воду и принялся жадно пить. Немного придя в себя, он поднялся на ноги и ослабил подпругу седла, давая отдых измученному дорогой животному. Жеребец пронес Дэниела через предместья и леса, луга и болота.
Время от времени они останавливались, чтобы позволить себе лишь час отдыха.
Но в этот вечер Дэниел почувствовал, что животное уже на пределе своих сил. Он набрал целую охапку сухих листьев и обтер упругую, взмыленную шкуру скакуна, мгновение, наслаждаясь запахом резкого пота. Из седельного вьюка достал мешок подслащенного овса и поставил его перед мордой коня.
— Отдохни, мой друг. Позже я напою тебя, — он бросил взгляд на быстро темнеющее небо. — Как жаль, что мы можем потратить на отдых только несколько часов, — Дэниел поднялся вверх по берегу и улегся на землю в тени ветвистой ольхи. Среди моря всевозможных трав покачивался голубой лен и маки. Листья ольхи трепетали у него перед глазами.
Несмотря на свою усталость, он размышлял о событиях последних двух суток. Это Исамбар отпер замок его камеры. Охранник шепотом сообщил Дэниелу, что Жозефина наконец побеждена.
— Ее сослали в Мальмезон — уединенное загородное поместье, — сказал Исамбар. — Я слышал, что тайник со швейцарским золотом был обнаружен и возвращен в Берн.
Дэниел знал, что однажды Бонапарт отзовет ее назад, в очередной раз, воспылав к ней странной, всепоглощающей страстью. Но эта кража вбила клин между ними. Жозефина совершит еще больше ошибок, амбиции Бонапарта возрастут.
Дэниел положил рядом с собой лук, стрелы и охотничий нож — все было выдано ему за воротами Парижа.
Сквозь листву проник свет первых звезд. Жеребец довольно заржал, и Дэниел услышал, как захрустело зерно на зубах животного.
Шумный Париж остался далеко позади. Здесь же стояла глубокая тишина, нарушаемая лишь трелями соловья и пением цикад. Дэниел вдыхал запах сырой земли, прислушивался к журчанию быстрой воды в ручье, любовался алмазным блеском далеких звезд на холодном чернильном небе.
«Лорелея, — подумал он. — Я люблю тебя. Я иду за тобой». Она покорила его сердце и разум тихой красотой. Любовь к этой необыкновенной женщине проникала в каждую клеточку его существа. «О чем же я мог думать раньше, до нее?» — вспоминал Дэниел и не мог вспомнить. Он был ничем и никем. Любовь к ней придала его жизни цель; она придаст значение и его смерти, если ему будет суждено умереть.
«Это случится не так скоро», — пробормотал Дэниел, отгоняя от себя мрачные мысли и погружаясь в сон.
Дэниел пробудился от какого-то зловещего шума. Он резко сел и огляделся. Тонкий серп месяца зацепился за верхушку далекой сосны, готовый скрыться из вида. Вокруг стояла непроглядная тьма. Дэниел поднял голову и прислушался.
Поблизости послышалось тяжелое дыхание, и шуршание шагов в высокой траве. Жеребец навострил уши. Дэниел схватил свой нож и присел на корточки, выжидая.
Сопение приближалось. Медведь, наверное, а может быть, и волк. По спине побежали мурашки. Однажды он встречался с голодным медведем, но тогда ему повезло. Сегодня Дэниел не надеялся на удачу. Уже совсем близко шуршала трава и листья. Дэниел напрягся. Зверь ринулся сквозь кустарник. В желтых глазах блеснул лунный свет. Черная пасть раскрылась, обнажая огромные белые клыки. Заржал жеребец и забил копытами о берег. Зверь бросился на Дэниела, прижав его к земле своими огромными лапами. Воздух со свистом вырвался из груди Дэниела. Грудь сдавило от непосильной тяжести навалившегося на него животного. Из его пасти на лицо и руки Дэниела попала слюна. В нос ударил резкий запах псины.
— Боже, — пробормотал Дэниел. — Ты такой же хитрый, как и твоя хозяйка.
Барри радостно рявкнул и принялся лизать лицо Дэниела.
— Хватит, — скомандовал тот, сбрасывая пса со своей груди. — Я очень рад тебя видеть, — опершись на локти, он посмотрел на Барри и покачал головой: — Ей-богу, ты настоящее чудо.
Барри бросился вниз к ручью. Жеребец шарахнулся в сторону и заплясал вокруг своей привязи, перебирая стройными ногами, и недовольно фыркал, раздувая бархатные ноздри. Барри вошел в ручей и принялся жадно лакать воду. В самых глубоких местах вода достигала ему только до груди. Не удержавшись, пес с радостным визгом принялся барахтаться в прохладной воде. После этого он выбрался из ручья и встряхнулся, обдав брызгами Дэниела, некстати оказавшегося поблизости.
Дэниел вытер с лица воду.
— Пес, — воскликнул он. — Тебе цены нет. Ты же пробежал по следу один две сотни миль.
Но, каким бы ошеломляющим, ни было появление Барри, Дэниел не удивился. Умение пса быстро отыскивать нужный след достигалось упорными тренировками. В приюте Святого Бернара были замечательные собаки, а Барри — один из лучших. Для такого пса не составило большого труда идти по следам Дэниела, нюх и инстинкт собаки вывели Барри к новому хозяину.
Пес развалился рядом с Дэниелом и положил свои огромные мокрые лапы ему на колени. С болью в сердце Дэниел увидел, что когти были совсем стерты, а подушечки лап потрескались и кровоточили. Он обработал раны на лапах Барри и дал ему мяса и сыра из седельного вьюка. Пес все съел, нетерпеливо гавкнул, торопя Дэниела, и побежал по дороге на восток.
Дэниел вскочил на ноги и закрепил подпругу на седле жеребца.
В течение трех дней они мчались с головокружительной скоростью. На рассвете четвертого золотистые лучи восходящего солнца осветили величественную панораму Альп.
В Бург-Сен-Пьерре Дэниел навел справки в придорожном трактире.
— Молодая девушка и священник? — повторил хозяин. — Конечно, я запомнил эту пару. Вы ненамного разминулись с ними, месье. Они отправились в приют с час назад.
Через час после того как они покинули Бург-Сен-Пьерр, Лорелея откинула назад голову и посмотрела на чистое утреннее небо.
— Погода чудесная, отец, — произнесла она. — Однажды Сильвейн сказал мне, что подъем занимает восемь часов. Я заключила с ним пари, что мы доберемся до приюта за семь.
— Пари, говоришь? А что у тебя есть, чтобы заключать пари? — удивился отец Эмиль.