— Ты великолепна, милая, — говорит он. — Мне нравится смотреть на тебя вот так.
— Я ведь единственная, верно? — слова слетают с моих губ, прежде чем я могу остановить их.
Лаклэн стонет и обхватывает пальцами мои бедра, удерживая контроль, пока трахает меня жестко.
— Ты единственная, Бабочка. — Слова слетают с его губ между толчками. — Единственная, кто мне нужен.
Когда я открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом, я верю его словам. Сейчас, утопая в чувственном наслаждении, Лак открыт и честен со мной. Сомневаюсь, что прямо сейчас он мог бы солгать мне. И мне легче на сердце от его слов.
Поэтому, когда он зарывается лицом мне в шею и достигает пика, я делаю то, чего на моей памяти не было никогда... Я обхватываю его руками за талию и обнимаю.
ГЛАВА 28
ЛАКЛЭН
— Погоди. — Я нажимаю на экран. — Вот тут.
Алексей замораживает изображение и что-то колдует над ним. Через несколько нажатий на кнопки изображение становится четким. Иван. Он что-то сказал армянам перед тем, как скрылся из клуба в тот день.
А потом они обстреляли это место.
Алексей откидывается на спинку стула и вздыхает.
— Он не знает о камерах, — подтверждает он. — Виктор установил их после того, как один из наших начал наживаться за наш счет.
— Значит, он понятия не имеет, что мы знаем о его предательстве?
Алексей качает головой и тянется к коньяку.
— Точно не скажу. Он не появлялся уже неделю. Виктор не в восторге от этого.
Нервно барабаню пальцами по дереву столешницы. Эта новость должна принести облегчение. Теперь мы точно знаем, что именно Иван сливает информацию армянам. Но это все равно не объясняет, как он получил доступ к информации. Иван — всего лишь пешка, а не тот, кто знает подробности каждой встречи или операции.
И вопрос с баллистическим отчетом моего дедушки все еще остается открытым. Что-то здесь не так. К нему не подкопаешься. Все слишком просто и легко. Иван чертов идиот, но я не вижу причин, зачем бы ему было убивать Кэррика.
Во всем этом куда больше вопросов, чем ответов.
Какая-то часть меня жаждет объяснений. Может быть, это был несчастный случай. Наши парни не часто погибают под градом пуль от друзей, но и такое случалось. Это не похоже на одну из подобных ситуаций, с какого угла на нее не посмотри.
— Найл захочет встретиться.
Алексей кивает.
— Я сообщу Виктору об этом.
Он предлагает мне стакан коньяка, и я принимаю его.
— Скорее всего, я за это схлопочу, — говорю я ему.
Он смотрит на меня, и в его всегда серьезных глазах проскальзывают смешинки. Я всегда считал Алексея слабым, когда дело касается женщин. И похоже он понимает, что я заразился той же болезнью.
— Он захочет совершить обмен в ближайшее время.
Глотаю содержимое стакана одним махом, позволяя янтарной жидкости обжечь мои внутренности.
Вот оно.
Вот почему я не хочу перекладывать всю вину на Ивана. Я просто не могу дать ей уйти. Но у меня нет выбора. Алексей смотрит на меня с пониманием. Он прекрасно знает, что он со мной сотворил.
— Не знаю, что, черт возьми, я буду делать.
— В этом мы с тобой схожи. — Он пожимает плечами и чокается со мной.
ГЛАВА 29
МАККЕНЗИ
Проведя еще одну неделю в постели и жизни Лаклэна, понимаю, что прошлое постепенно теряет свою четкость даже больше, чем я хочу это признавать. Когда захожу в ванную и вижу, как он бреется, это уже все так знакомо. Пар все еще клубится из душа, который он принимал до этого, заполняя окружающий воздух ароматом его тела. Куда бы я ни посмотрела, повсюду разбросаны и валяются наши вещи. Тюбик моей помады, его лосьон после бритья... корзина для белья, наполненная его джинсами и кружевным бельем.
Это наш повседневный порядок. Мы просыпаемся, и он погружается в меня, отчаянно пытаясь заглушить ненасытный голод, который мы тщетно пытаемся утолить в тепле наших тел. Но ничего не получается. То, что, как мне казалось, я смогу вытравить из себя, с каждым разом лишь набирает силу. Знаю, что и у него также. Иногда до того, как мы оказываемся вдвоем в душе, он берет меня дважды. Мы, не торопясь, обмываем друг друга, а потом я сажусь там и крашусь, пока он бреется.
Рядом со мной он теряет бдительность. Теперь, когда он смотрит на меня, в его взгляде сквозит уже не подозрение, а нечто совершенно иное. От чего чувствую себя комфортно, словно я дома.