11
Новенький опять замолчал, уныло опустив голову.
– Так значит, до сих пор убийцу еще не нашли? – нетерпеливо заерзала на стуле Елизавета Вторая.
Новенький не успел ответить. В это время в холле появился главный врач психлечебницы и увел Новенького с собой.
– Как только освободитесь, приходите сюда, – крикнула ему вслед Елизавета Вторая, – мы будем вас ждать, вы сегодня же должны досказать до конца вашу историю.
После ухода Новенького все трое судили и рядили по-своему, стараясь разобраться в этом запутанном деле. Но никто ничего путного так и не высказал.
Часть вторая
Правосудие
«Подвиг воли и духовной стойкости должен оставаться тайным, бессловесным. Едва человек заговорит о нем, начинает им похваляться, как подвиг теряет смысл, кажется смешным и даже жалким».
Итало Кальвино. «Барон на дереве»
1
Главный врач привел Новенького к себе в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Устроившись за столом, он предложил пациенту сесть на стул.
– Все мы психически больные, – начал он разговор без всяких преамбул, – потому что живем в такое время.
– Но…– попытался сказать Новенький.
– Молчите, молчите, – жестом остановил его врач. – Не возражайте мне. Это безумный век сделал всех сумасшедшими, потому что вокруг нас долгое время носились заразные вирусы – бредовые идеи.
Новенький обалдело смотрел на врача, ничего не понимая, и нервно тер пальцами переносицу.
– Несмотря на то, что мы все такие не похожие друг на друга, можно сказать, неповторимые, и наличествуем в этом мире в единственном экземпляре, все же что-то нас объединяет и делает нас похожими. Возможно, что мы все – продукт общественного сумасшествия. Я заметил, что вы человек умный, и думаю, меня поймете. Не удивляйтесь ничему и приготовьтесь остаться здесь надолго.
– Но я совсем не сумасшедший, – не выдержав, воскликнул Новенький.
– Это неважно.
– Как неважно? – возмутился пациент.
Врач окинул Новенького сочувственным взглядом и продолжил:
– Видите ли, в нашем безумном мире для любого человека существует опасность самоуничтожения. Здесь же вы будете пребывать всегда в состоянии спокойствия и безопасности.
– Но мне не нужны ни спокойствие, ни безопасность. Я – свободный человек.
– Это вам только кажется.
– Но как вы меня сможете удержать, если я захочу быть расстрелянным?
Врач посмотрел на своего пациента испытывающим взглядом и тихо молвил:
– Я вас уважаю. И позвольте мне с вами оставаться до конца порядочным и откровенным. Убийцу они не найдут.
– Это я знаю, – ответил Новенький, – поэтому и хочу, чтобы меня расстреляли.
– Они вас не могут расстрелять, потому что вы никого не убивали. Извините меня, но я ничего не могу для вас сделать, медицинское заключение о полной вашей невменяемости мной уже подписано.
У Новенького бессильно опустились плечи, и он еле слышным голосом спросил:
– И надолго я у вас останусь?
– Боюсь, что навсегда.
На какое-то мгновение у пациента загорелись в глазах бунтарские искорки, но тут же погасли.
– Ради чего все это? – тихо спросил он, опустив голову.
– Ради поддержания общественного спокойствия, говорят они, но мы ведь с вами знаем, что это не так.
– И нельзя никак бороться?
Врач задумался, затем, указав пальцем на окно, сказал:
– Если вы можете сломать эти решетки, то бегите.
– Но вас, доктор, что вас-то держит в этой клетке?
– Больные, – ответил врач, посмотрев пациенту в глаза.– Вы же не хотели бы, чтобы на моем месте был другой.
– По правде говоря, не очень, – признался пациент.
– Мне тоже с вами хорошо, – подумав, молвил врач, – хотя бы с вами я остаюсь человеком.
– И все же как-то, наверное, можно бороться с ними.
– Можно, – кивнул головой врач, – но для этого нужны, по крайней мере, три вещи: наше желание, время и здравый смысл.
Через некоторое время врач и пациент расстались, дружески пожав друг другу руки.
2
– Что вам сказал врач? – встретила вопросом Новенького Елизавета Вторая в холле.