Глава 24
Глава 24. Свидание.
Убивать меня научили, а вот ухаживать - нет.
(Северус Снейп, ненаписанные мемуары)
Пробуждение было ужасным. Заснул я прямо в кресле, и всё тело ужасно затекло. Жутко хотелось пить. Во рту стояла настоящая помойка, голова просто раскалывалась, а жизнь казалась еще более отвратительной, чем она есть на самом деле (даже не думал, что подобное возможно).
Мужественно подавив сорвавшийся было с губ стон, я все же поднялся на ноги. Кровь прилила к голове, в висках заломило. Похоже, что две бутылки огневиски для этого не испорченного годами упорных тренировок тела еще слишком много. Ничего, у нас впереди еще годы практики.
Стены шатала какая-то гнида, потолок слегка покачивался, а земное притяжение ощущалось как никогда сильно. Медленно доковыляв до шкафа с запасом зелий, я открыл его и стал искать "Антипохмельное".
В этот раз стоны и ругань я уже не сдерживал - зелья не было. Более того, его и не могло быть. Память услужливо подсказала, что данное зелье я посчитал не особо нужным, и запасов его и не создал.
Я вновь застонал. Идиот! Зная себя посчитать ненужным "Антипохмельное" - нет, ну точно идиот. Лили и Макдональд были правы тогда в поезде, а я на них еще и обижался. На правду обижаться нельзя.
Попытаться сварить что-то в таком состоянии? Ну уж нет!
Покопавшись еще в зельях, но так и не найдя ничего способного избавить меня от этой жуткой головной боли я поплелся умываться.
Холодная вода слегка притупила боль. А зубная паста привела дыхание из состояния "кошка сдохла" в состояние "кошка сдохла в сосновом лесу". Немного подумав, я полностью разделся, включил холодную воду и залез под душ. Водная струя бичом стеганула по телу, зато головная боль сразу как-то отступила на второй план. Где-то через полминуты я решил, что достаточно поиздевался над собственным телом и выскочил из ванной.
С умывальными процедурами было покончено, тело приведено в относительный порядок. Настроение с "поганого" поднялось до отметки "паршивое" (то есть пришло в норму). Сменив одежду, я пошел на кухню. На спинке дивана в гостиной дремал Петр. Отослав его с письмом к Лили, я оставил одну из форточек открытой, чтобы ворону не пришлось ночевать на улице.
Странно, что вредная птица не разбудила меня, требуя свой завтрак. Стараясь не потревожить Петра, я закрыл форточку. Согревающие чары на квартире работали как надо, но с нее довольно ощутимо дуло. Да и зима в этом году выдалась слишком суровой.
Добравшись до кухни, я сел за стол подпер голову левой рукой и, не глядя, взмахнул палочкой. В дровяной плите вспыхнул огонь. Начищенный до блеска медный чайник наполнился водой и перелетел на плиту. Кружка и банка кофе спланировали с одной из полок и замерли на столе передо мной словно солдаты на плацу.
Звонок в дверь раздался, когда я приканчивал вторую кружку кофе и размышлял над третьей.
- Кого там черти принесли, - проворчал я, с неохотой поднимаясь из-за стола.
Звонок раздался вновь. Настойчивый и наглый он вызывал во мне волны глухого раздражение и головной боли.
- Да иду я уже, иду! - громко сказал я, мазнув рукой по влажным, растрепанным волосам.
Дверь я открыл с твердым намерением спустить наглого визитера с лестницы. Даже если это Дамблдор или Волдеморт (особенно если это они!). Но на пороге оказалась всего лишь взволнованная и немного смущенная Лили.
- Лили? Что ты тут делаешь в такое время? - Со временем я явно переборщил - было далеко за полдень... очень далеко.
- Привет, Сев, - сказала она, зябко передернув плечами.
- Не стой на пороге, заходи. Сегодня холодно.
Шире распахнув дверь, я приглашающе махнул рукой. Немного замявшись, Лили все же зашла.
- Я хотела поблагодарить тебя за подарок. И еще вот, - она протянула мне что-то мягкое завернутое в яркую оберточную бумагу. - Думала послать сову, но потом решила занести сама. С Рождеством тебя, Северус! - к своим словам девушка добавила теплую улыбку.
Я развернул бумагу, в моих руках оказался зеленый клетчатый шарф.
- Спасибо, - искренне поблагодарил я Лили. Приятно, что она обо мне вспомнила, несмотря на все наши разногласия. - Кофе выпьешь? Чая, прости, нет.
Пока Лили снимала верхнюю одежду, я вихрем пронесся по комнатам, убирая все оставшиеся следы моего "душевного лечения". Именно в такие моменты понимаешь всю полезность обычных бытовых чар.
В гостиной был в целом порядок.
А вот в моей комнате царил настоящий бардак. Любой, увидевший это, засомневался бы в том, что это моя комната, или в том, что я - это я. Северус Снейп с его болезненной щепетильностью к порядку не смог бы сотворить такое за столь короткий срок.