— Гдеее мыыы, дуууумаееешь?
— Неее знаааа….
Я пытался не заснуть, опасаясь, что задохнусь во сне. Через час сидения на корточках у меня ужасно затекли ноги. Мне во что бы то ни стало нужно было их вытянуть, но для этого не хватало места. Я больше не мог это выносить, мои колени буквально разрывало от боли. Я уперся руками в пол, чтобы снять напряжение. В этом положении я тоже долго не высидел. Я поменял позу и положил голову на пол. Стало получше, но так оказалось сложнее дышать. Преодолевая усталость я пополз между груженых поддонов к двери. У щели я несколько раз глубоко вдохнул. Свежий воздух прогнал боль в ногах и шее.
— Подползите к двери. Иначе вы умрете, — прошептал я по-английски другим.
Поначалу реакции не последовало, но потом я услышал, как они зашевелились.
У меня не получалось разглядеть их в темноте и, несколько раз тихо похлопав ладонью по полу, я сказал:
— Подбирайтесь к щели под дверью и глубоко вдохните.
Когда они почувствовали себя лучше, завязался разговор. Нас было семеро: афганец, иранец, армянин из Сирии, иракец, турецкий курд и два болгарина.
Чтобы убить время, мы коротко, вымученно переговаривались. Английский знали не все.
В нашем воображении мы видели себя вновь гуляющими по Еревану, Дамаску, Курдистану, Исфахану и Багдаду.
Когда фура замедляла ход, мы заползали назад за поддоны с грузом.
По пути дверь в прицепе открывалась трижды. Шоферы молча меняли полное ведро с нечистотами на пустое. Мы не испытывали недостатка в воде и хлебе.
В последний раз, когда дверь разблокировали, внутрь хлынуло море воздуха и водитель начал нас подгонять:
— Acele, çabuk… поторапливайтесь!
Мы не могли встать, потому что слишком долго сидели, не меняя позы. Мы на карачках поползли к двери и встали на ноги, подтянувшись и ухватившись руками за груз на поддонах.
— Acele! Bu sekilde… быстро! В ту сторону! — прокричал шофер.
Согнав нас в темноту, он вновь завел грузовик.
Я понятия не имел, куда делись остальные и где они оказались. Сам я пошел по длинной дороге, которая пролегала вдоль ферм и канав. Я не мог ни на что ориентироваться, потому что здесь не было ни гор, ни холмов, пока вдали не показалась церковная колокольня.
В деревне, в которую я пришел ранним утром, вероятно, еще никогда не было чужаков. Люди смотрели на меня с удивлением. Наверное, я выглядел растерянным. Когда я подошел к колокольне, рядом со мной остановилась полицейская машина. Я поднял руки вверх и крикнул: «Убежище!»
Это слово прошептал нам на ухо один из водителей грузовика.
В полицейском участке меня допросили. Полицейский записал основные события и взял отпечатки пальцев. После этого он доставил меня в центр для беженцев, в бывшую казарму, где не встретишь обычных граждан.
Я оказался в мире, о существовании которого никогда не знал. Несколько сотен мужчин, с бородой и без, они курили и говорили на всевозможных языках; мусульманки в цветастых, длинных юбках; русские женщины в мини; болгарки на последних сроках беременности; монгольские дети на велосипедах; военные беженцы из Сомали; китайские младенцы на руках у юных, маленьких матерей; иранские поэты; боснийские актеры и актрисы; турецкие армяне; повстанцы из Рабочей партии Курдистана; афганские красавицы; преступники; бывшие диверсанты; бывалые генералы; наркоторговцы; проститутки; шпионы; воры; обманщики; мученики; голландские кошки и собаки: здесь все жили вперемешку.
Высоко на дереве сидел ворон, который внимательно следил за всем и каждым.
Меня определили в маленькую комнату, где, кроме меня, спали еще пятеро мужчин на двухъярусных железных кроватях.
Я только прилег и положил руки за голову, как территория вдруг наполнилась воем сирен полицейских машин. Все выбежали наружу. Молодого серба зарезали в душевой. Всех мужчин поставили лицом к стене и сказали держать руки на затылке. Я стоял между боснийцем и иракцем.
Царил хаос. Пока полиция искала преступника, группа беженцев, изнуренных долгосрочной голодовкой, лежала на матрасах в телевизионном зале. Эти мужчины вместе со своими семьями вот уже на протяжении восьми лет жили в лагере, но суд все еще не вынес решения об их статусе.
Люди больше не могли выносить неопределенность и хаос. Они искали контрабандистов, перевозивших людей в Канаду или Америку. День и ночь перед единственной телефонной будкой в лагере стояла длинная очередь. Они звонили родным.