Один мой дядя жил в Тегеране, в то время он был молод и работал в киноиндустрии. Никто из нашего городка ни разу не был в кино, но дядя Джалель работал в кинотеатре, который открыл какой-то американец.
Однажды вечером Джалель застал меня в городской библиотеке.
— Не двигайся, стой, как стоишь, между шкафами, — сказал он и сделал несколько снимков. — Расскажи, о чем ты задумался?
Я обнял и поцеловал его. По дороге домой я поделился с ним тем грузом, что лежал у меня на сердце:
— Когда я смотрю на все эти книги, я теряю уверенность в себе. Великие классики уже обо всем написали и не оставили никакого пространства для меня. Что бы я ни создал, я всегда буду оставаться в их тени.
Дядя Джалель умел наслаждаться жизнью, он сказал мне:
— Ох парень, тебе не обязательно становиться писателем; в жизни есть много других вещей.
— Я не хочу ничего другого, — ответил я.
— Тогда я кое-чему тебя научу, — тихо сказал он. — Послушай, я прочитал почти всех персидских классиков. Все великие мастера прошлого уверяют, что Бог, создавая человека, оставил в нем некую часть себя. Он дал человеку одно из своих самых сильных качеств — силу воображения. Это — тайна, и доступна она только людям с чистым сердцем. Итак, молодой человек, вообрази себе что-нибудь и осуществи это. Бог сделал то же самое. Он представил себе человека и создал человека. Он представил себе солнце и создал солнце. В этом и заключается секрет.
— Что же мне вообразить? — спросил я.
— Представь, что ты открыл первый экземпляр своей первой книги и от радости прижимаешь его к лицу, вдыхаешь запах страниц. Понимаешь, о чем я?
— Да, то есть нет, не совсем.
— Например, пророк Мухаммед. Он был неграмотен, но он представил себе великую книгу. Он сам не мог ее написать, но, останавливая людей на улице, рассказывал о ней, он рассказывал о своей книге. Так он создал великую книгу, не написав своей рукой ни единого слова. Это сделали за него другие.
Я засмеялся:
— Дядя, о чем вы говорите?
— Это помогает и в любви, только не рассказывай об этом своему отцу. Я люблю красивых женщин и могу заполучить любую, какую пожелаю.
— Дядя, не следует говорить о таких вещах.
— Слушай, — сказал он серьезно, — ты должен придумать, как и где ты хочешь с ними встретиться. Все должно сначала произойти здесь. — Он постучал пальцем по моей голове.
Когда мы почти пришли домой, он прошептал:
— Не забудь: в твоей голове.
Лейла была самой красивой девушкой на нашей улице. Я думал о ней постоянно.
Наша местность славилась сочным лилово-красным виноградом, который женщины собирали осенью. Дома они делали из него сироп и всевозможные напитки.
В городе наступило время сбора лилово-красного винограда, а я был влюблен в Лейлу. Она принимала мои ухаживания, но побыть вместе нам почти никогда не удавалось. Выходя на улицу, женщины надевали чадру и не показывали себя чужим мужчинам. Мы часто встречались у входа в мечеть, рядом с моим домом. Оттуда мы шли друг за дружкой через длинный темный коридор в молельный зал. Лейла шла в нескольких метрах впереди меня, и я старался не терять ее из виду.
Однажды, когда в коридоре никого не было, она дала мне яблоко. Я не знал, как мне поступить, и понюхал его. Лейла улыбнулась и вошла в молельный зал.
По четвергам у нас на родине принято посещать кладбища. Прибрав на могилах, люди раскладывают коврики и садятся пить чай с финиками рядом с усопшими. Вечер четверга был любимым временем молодежи. Тогда можно было незаметно встретиться в толпе.
Однажды вечером Лейла и я покинули могилы своих родственников, она пошла впереди, а я последовал за ней. Наши руки случайно соприкоснулись. Я не знал, куда она хочет пойти, может, у нее не было особой цели. Мы, довольные, бродили по кладбищу, пока не дошли до маленького храма Святого Салеха, куда могли войти только женщины. Лейла сняла перед входом обувь, вошла внутрь и исчезла за занавеской. Я слегка сдвинул ее в сторону. Лейла стояла и делала вид, будто не догадывается, что я тайком за ней наблюдаю. Она положила свою черную чадру на пол и развязала платок. Тогда я впервые увидел ее волосы, ее золотую цепочку, ее серьги и ее темно-зеленую рубашку.
Мне захотелось взять ее за руку, когда она вышла на улицу. Но из уважения к похороненному там святому я не стал этого делать.
Я последовал совету дяди Джалеля и представил, как Лейла помыла ступни, подобрала подол юбки и вступила в большой чан с виноградом.
Теперь я должен был действовать.