- Как так получилось, что пять героев в одиночку совершили переворот в государстве? - задумчиво спросил он. В детстве ответ казался Фенрису понятным, герои они и есть герои, но теперь...
- Всё просто. Аквария пустила в водопровод сонное зелье, и большинство жителей города погрузилось в беспробудный сон. Арчер встал на дворцовой стене и расстреливал из лука тех, на кого не подействовали чары или кто проснулся от криков. Левус Дейнер перебил полусонную охрану Якулуса, а Райто Дейнер уничтожил королевскую семью, в том числе Борра Серпентида. Виртус вызвал Якулуса на поединок, а после убийства короля поджёг дворец. Восставшая чернь докончила начатое.
- Дворец не кажется особенно пострадавшим, - скептически заметил Фенрис.
- Рассказывают, что его стены защищены чарами. Огонь быстро перекинулся на город, но Каструм остался нетронутым.
Фенрис даже не удивился этой истории. С самого первого взгляда на сказочное сооружение, он был готов поверить в любое чудо.
Магистр с рыцарем ещё немного полюбовались на статуи, прошлись по залам, а потом покинули Каструм и развалины Рома. Им следовало ещё посовещаться с королевой перед завтрашним заседанием князей.
***
Долгожданное заседание всеобщего съезда двенадцати князей Ланда состоялось второго числа месяца листопада в родовом замке князей де Виртутис. В огромном зале, двери которого держались закрытыми почти полстолетия, собралось всего тринадцать человек: лишь князья да преподобный Деус де Виртутис, первосвященник Триады. И больше никаких родственников, советников, пажей и слуг.
С замиранием сердца Фенрис занял своё место за круглым столом. Сегодня он впервые предстал на таком значительном собрании как князь, а не просто наследник и рыцарь. От волнения его немного трясло, хотя Фенрис отлично представлял себе, в чём состоит его долг и что он должен сказать, если потребуется.
Остальные князья также заняли свои места. Преподобный Деус оказался между принцессой Леей и своим братом князем Вирго де Виртутисом. Когда все расселись, он встал и громко провозгласил:
- Итак, мы собрались здесь, чтобы подтвердить или оспорить право княгини Леи де Солис, дочери нашего покойного короля Леона XIII, на корону Ланда. Именем Матери-Земли и её божественных мужей, Ай и Сино, я объявляю съезд князей открытым! Кто первым желает выступить? - он сел, и слово взяла принцесса Леа.
- Вы все знаете, кто я, - начала она, обводя собравшихся бледно-зелёными глазами. - Я дочь покойного Леона XIII де Солиса и сестра безвременно погибшего Лео де Солиса, единственная оставшаяся в живых представительница королевской династии. Признаёте ли вы меня королевой?
Князья молчали. Некоторые из них смущённо буравили взглядом столешницу, другие смотрели прямо на принцессу, но их взгляды не выражали переизбыток верноподданнических чувств. Фенрису это показалось недобрым знаком.
- Что ж, если никто не собирается отвечать её высочеству, я хотел бы высказать своё мнение, - заговорил князь Каприкорнус де Монтиум. - Моя дорогая леди, я глубоко уважал вашего покойного отца, и я не могу оспаривать тот факт, что вы его единственная наследница. Но в то же время, согласитесь, ситуация необычная. Уже почти тысячу лет, с самого воцарения Серпенса, трон Ланда ещё ни разу не занимала женщина. Речь, как вы понимаете, идёт о судьбе королевства. Если бы вы соизволили взять супруга, князьям проще было бы сделать выбор.
- Хорошо, что вы затронули этот вопрос, князь Каприко, - прогудел Тавр д'Агри. - Я как раз хотел предложить принцессе решение этой проблемы. Ваше высочество, выходите за моего сына Ламиана. Вам уже восемнадцать, ему зимой исполнится столько же. Ламиан был верным соратником и ближайшим другом принца Лео, он отважный рыцарь и наследник богатейшего княжества Ланда. С таким мужем вашей королевской власти уже ничто не сможет угрожать.
Да, приходилось признать, что князь Тавр предлагал дельный вариант. Ламиан был действительно таким, каким описал его отец: отважным рыцарем, победителем многих турниров и отличным другом. Они с принцессой составили бы прекрасную пару, красивые, умные, родовитые. И всё же при мысли о том, что Леа может выйти замуж за Ламиана, у Фенриса почему-то сжалось сердце.