Выбрать главу

В живых осталось только два воина. Два конных рыцаря в доспехах, с копьями наперевес, раз за разом безмолвно сшибались друг с другом, и ни один не мог выбросить другого из седла. Оба рыцаря казались мужественными. Они были без шлемов, и Корникс отчётливо видела их лица. Первый рыцарь был старше второго, черноволосый, смуглый, с пышными усами и обветренной кожей. Корникс дала бы ему лет тридцать пять. Второй выглядел совсем юным, лучик света плясал в его белокурых волосах, с красивого лица горели дерзкие голубые глаза. На головах обоих блестели золотые короны.

Поединок королей продолжался бесконечно. Корникс зачарованно смотрела, как они съезжаются посреди усыпанного костями поля и разъезжаются, не сумев причинить друг другу вреда. А потом её куда-то потянуло.

Поле со сражающимися королями завертелось и исчезло. Корникс обнаружила, что стоит посреди густого тумана. В этом месте было очень холодно и довольно мерзко, хотя девушка не смогла бы определить, что именно вызывает в ней омерзение. Внезапно из тумана до неё долетели слабые причитания.

Корникс пошла на звук и увидела впереди мерцающий свет, будто от костра. Туман немного рассеялся, и она поняла, что это действительно костёр. Рядом с ним согнулась коленопреклонённая фигура. Причитания стали отчётливее.

- О Некс! - взывал дрожащий старческий голос. - Это же я, твой верный сын Ангвис! Почему ты не отвечаешь мне? Ланд стоит на краю гибели, Некс! Помоги мне предотвратить катастрофу! Скажи, что мне нужно сделать!

Корникс подошла ещё ближе. Теперь она могла различить черты человека, согнувшегося у костра. Хотя вряд ли это существо можно было с уверенностью назвать человеком. Фигура его была вполне нормальной, возможно, только немного обвисшей от старости, а вот лицо... Приплюснутый нос, выпирающие скулы, странно изогнутые глаза с вертикальными зрачками, горевшими золотым пламенем, - Корникс никогда ещё не видела такой формы глаз. Его кожа слегка серебрилась в отблесках костра, как будто была покрыта тонкой прозрачной плёнкой.

Существо, кем бы оно ни было, прожило немало лет. Корникс определила это по белой гриве волос, морщинам на серебристой коже и согнутым годами плечам. Должно быть, оно много повидало на своём веку.

- Почему ты молчишь, Некс? - продолжал причитать старик, назвавшийся Ангвисом. Его голос был близок к отчаянию. - Если не хочешь говорить со мной, пошли мне хоть видение!

Его горячие мольбы тронули душу Корникс. В ней зашевелилось любопытство. Девушка задалась вопросом, стоит ли ей окликнуть старика или лучше просто подождать, что будет дальше.

Внезапно резкое хриплое карканье прогремело над головой. В тот же миг всё вокруг: костёр, туман, коленопреклонённый старик - расплылось и исчезло. Корникс открыла глаза и увидела тёмный потолок спальни, которую она делила вместе с Вульпес.

Сестра, свернувшись на боку, мирно посапывала на соседней кровати. Маленький мохнатый рыжий комок доверчиво пристроился к её животу, рука сестры покоилась на его спине. Корникс немного поумилялась на эту картину, а потом бесшумно поднялась с кровати и накинула на плечи тёплый платок.

На улице было холодно. Полуголые ветви деревьев раскачивались на фоне звёздного неба, где в вышине висела бледно-голубая половинка луны. Откуда-то из глубин леса лилась меланхоличная осенняя песня ночных плясунов.

Корникс во второй раз вышла за ограду и подошла к росшему возле неё ясеню. На одной из нижних ветвей сидела ворона. Корникс сразу поняла, что это самка, причём совсем юная, хотя она не слишком хорошо разбиралась в птицеведении.

Склонив голову набок, ворона внимательно наблюдала за девушкой чёрным глазом. Этот взгляд почему-то напомнил Корникс тот, с каким лисёнок смотрел на Вульпес. Юная ведьма протянула руку, и ворона слетела на неё с тихим шорохом. Когтистые лапы птицы сжали тонкое запястье.

- Ты ждала меня здесь? - прошептала Корникс.

Ворона каркнула. Её хриплый голос эхом разнёсся по школьному двору.

Рена I

Дедушка казался высохшим, как сорванная роза. За последний месяц он стал вдвое бледнее и тоньше, чем обычно, а неделю назад и вовсе перестал вставать с кровати. Он постоянно потел, его бледный лоб блестел от испарины. Иногда у него начинались приступы кашля, и тогда дедушка бился в постели, содрогаясь всем телом и сбивая простыни. В такие мгновения Рене становилось страшно.

Она никогда не видела дедушку таким. Рена знала, что он угасает, как свечка, но ничем не могла помочь. Ей оставалось лишь смириться с этой мыслью и терпеливо сидеть у постели больного, оттирая пот с его лба и подавая во время приступов кашля платок.