– Ну, вы меня удивляете, Карл! Да вам, с вашими способностями, в цирке нужно работать!
– Иногда так со мной бывает, – выдавил из себя Карл в ответ.
В темном провале окна появилось страшное, заросшее, приземистое существо, напоминавшее медведя. Страшный рык издало оно, и вниз, в воду, полыхающей птицей полетел фонарь….
Далее, начали падать балки и полуразбитые кирпичи, качая лодку.
Лариса завизжала, пригибая голову.
Карл и Варсофоний усиленно загребли веслами, отдаляясь от часовни, каждый раз рискуя попасть под острый град камней.
Окрестные здания начали оживать… Кое-где замелькали огни…. Большая лодка двинулась по глади утренней реки, догоняя лодку Варсофония.
– Карл, они догонят нас! Сделай же что-нибудь, – в отчаянии заговорила девушка, видя, как стадо человекообразных существ, кислый и острый запах которых был слышен на расстоянии, догоняет лодку.
– Бегите, – крикнул Варсофоний. – А то они догонят нас, и все наши усилия будут потрачены даром.
– И бросить вас одного? Это нечестно! – сказал Карл.
Оказалось, что и невозмутимый Варсофоний может выйти из себя.
– Да бегите же! Спасайте Ларису и шкатулку с сокровищами! С вашими то способностями. Я у памятника их задержу. У меня револьвер! – громко сказал он.
Бродяга ветер, сонно зевая, увидел, как двое, забравшись на постамент памятника человеку в треуголке, тяжело поднялись вверх и полетели.
Подъем в воздух произвел фурор у обитателей Мертвого города.
Крик ужаса исторгли десятки глоток. Лодка затанцевала на месте. А затем стала уходить в даль…
Молодой человек в гимназической куртке, стоявший на постаменте рядом с человеком в треуголке, медленно опустил револьвер…
Карл, держа в руках драгоценную ношу, летел над затонувшим городом, вдыхая свежий воздух, и встречая рассвет, а также утренних птиц. Лариса, чьи рыжие волосы плавно развевались по ветру, чуть улыбалась. Страх ее прошел, а шкатулка грела руки.
А ветер, подивившись таким чудесам, быстро взвился волнистой струей в небо и поспешил на закат, на отдых.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. УДАР МОЛНИИ
Большой светлый дом с двускатной черепичной крышей и окнами с полукруглой аркой приветствовал гостей.
Запах сирени из расцветающего весенней порою сада проникал в открытые окна, колебал, словно лепестки, гардины, окутывал призрачным дымом собравшихся. Кто-то из прибывших, чтобы не дать колдовству одурманивающего запаха возобладать над собой, уже пыхтел легкой папироской, окружая себя дымной завесой. Другие уходили вглубь сада и читали стихи, будто добавляя магические строчки поэтов в весеннее кипящее царство, размывая розовые облака в аквамариновом небе.
Тонкий эстет, поэт Пушилин, взяв Ларису под руку, читал ей свои стихи.
В вечернем сумраке однажды пришла ко мне моя любовь!
И забурлила, заиграла в моих горячих венах кровь!
С твоей красою не сравнятся ни звёзды в небе, ни луна!
Из сотен тысяч тут живущих, ты мне нужна всего одна!
При этом старался поцеловать ее, уверяя, что она будит в нем затаенную страсть. Лариса смеялась и пеняла поэту за его нагловатую смелость, изволила дать для поцелуя руку, и уже направилась по дорожке навстречу Варсофонию Кондратьеву, пришедшему с небольшим подарком в изящном пакетике.
– Я давно тебя ждала, но ты все не идешь, – жеманно сказала она Варсофонию, подставляя ему напудренную щечку для поцелуя.
Из окна уже слышались нежные переливчатые звуки фортепиано. Это местный учитель музыки Курский услаждал слух собравшихся дам сонатой Бетховена.
Карл пришел одним из последних.
– Ой, птенчик мой прилетел! – воскликнула Лариса и пошла навстречу. Карл подарил ей чеканку в виде птицы, сделанную им собственноручно.
– Какая прелесть, птенчик, спасибо! – поблагодарила Лариса, любуясь искусной работой, подставляя для поцелуя щечку.
Карл робко присоединился к гостям. Ему кивали, но старались тут же отойти, и поэтому рядом с ним всегда образовывалась пустота.
В доме у Ларисы собрался бомонд города. Напыщенный надменный адвокат, велеречивый театральный критик, застегнутый по всем пуговицам полицейский, а, также, активно жестикулирующий актер, томный поэт, молчаливый врач со сдвинутыми бровями, гимназический учитель, спокойно смотрящий сквозь стекла очков, и прочие именитые граждане. Мужчины были строги и торжественны, дамы – нарядны и красивы.