Воронов молча кивнул, не отводя взгляда от говорившего. Игорь Саврасов горячо и громко дакнул, не отрывая глаз от Анны Сергеевны. Остальные тихо, но жарко высказали согласие.
- Прекрасно, - Роман Сергеевич достал из кармана платочек и аккуратно вытер проступивший на лбу пот, - теперь начнём.
***
- Весь мир наполнен чудотворным эфиром. Он невидим для глаза и неосязаем. Люди ежедневно ходят в нём, вдыхают его в свои лёгкие и выдыхают обратно. Он никак не влияет на них, а они на него. Большинство даже не подозревает о его существовании, - Роман Сергеевич оглядел присутствующих, посмотрел каждому в глаза, - но такие, как мы, способны чувствовать этот эфир и, более того, способны влиять на него. Для чудодейства каждый из нас нашёл свой способ: особую молитву, мысль, взгляд, прикосновение или заклинание. Всё из перечисленного помогает нам настроиться на действие... Смотрите.
С элегантностью знаменитого факира Роман Сергеевич вытянул вперёд руки. Между ладонями, смотрящими друг на друга, возникла бледно-голубая дымка. Губы зашептали непонятные слова, всё быстрее и быстрее. Дымка начала вращаться и становилась плотнее и ярче. Вот она уже напоминает туман, глубокого небесного цвета. В следующий миг эфир уже сгустился, сжался в шар, обхватом не более карманных часов. Свет потух. Но сияния, исходящего от магического камня, хватало, чтобы осветить всю гостиную. Лица присутствующих превратились в голубые маски со сверкающими, как у детей в цирке глазами. Они безотрывно глядели на шар. Фиолетовые тени падали на пол и стены, касались макушками потолка, углубляли складки одежды и резко очерчивали носы, губы, подбородки.
Роман Сергеевич подошёл ближе, держа магический камень в вытянутой руке:
- Только посмотрите на него, мои милые друзья. Разве он не прекрасен? Всмотритесь в него, увидьте, как под его оболочкой переливается и искриться эфир. Мы можем управлять им, придавать ему любую форму, какую только захотим. Но для этого мы будем учиться вместе по книгам и друг у друга. Мы всегда будем держаться вместе. Это поможет нам и всему миру.
Снова неизвестные слова. Шар потерял форму, снова стал дымкой. Та закружилась, превратилась в невероятной красоты призрачную бабочку и улетела сквозь закрытое окно.
Александр проводил взглядом чудотворное создание. Он не заметил, когда снова появился привычный свет газовых рожков, и плохо понимал, что говорилось в остальную часть вечера. Но Воронов чувствовал себя невероятно счастливым. Тоска и грусть прошли, оставив после себя непривычное умиротворение. Словно всё встало на свои места, стало понятным и простым. Как в детстве.
Александр мягко улыбнулся и посмотрел на своих новых друзей. Их лица тоже озарялось улыбками.
Теперь они не одиноки. Теперь они знаю, что делать.
Они будут приходить сюда снова и снова, будут учиться у книг и друг у друга. Они будут вместе.
Майский узник
Александр Михайлович Максимовский проходил службу надзирателем в Бутырской тюрьме. Каждое утро он умывался, завтракал, надевал мундир и покидал свою полупустую квартирку, чтобы до вечера ходить между камер и изредка бить особо буйных и непослушных заключённых, а потом снова возвращаться в стылую, так и не ставшую родной комнату.
В тюрьме Александр Михайлович ходил медленно, уставившись в пространство перед собой, словно заправский сомнамбула. Одному Богу известно, какие мысли протекали в его голове в то время, как казённые сапоги по коридорам отсчитывали время его пребывания в Бутырке.
Вывести его из такого состояния могло лишь случай, который выходил за приделы привычного и должного. А за десять лет службы Максимовский привык ко многому: плачь и гневные крики камер, оскорбления и неудачные плевки не пробуждали его от размеренного шагания. Всё было старо как мир. Заключённый мог удостоиться его внимания лишь в том случае, если нарушал правила - дрался, ломал убогую мебель в камере и прочее, в том же духе. Либо его поведение должно казаться странным, настораживая или удивляя.
Признаться, Александру Михайловичу редко попадались странные заключённые. Но жилец одиночной камеры №102 поражал своим спокойствием. Хотя, "спокойствие" - неверное слово. Аза, не сказавший следователю ни отчества, ни фамилии, откровенно наслаждался пребыванием в Бутырской тюрьме.