— Но вы пошли на извинения. Он вас вынудил? Это было какое-то заклинание?
— Думаю, да, — Бёрк с кряхтением поерзал на стуле. — Я, мисс, довольно много работал с темными чарами и артефактами, и могу распознать их влияние.
— И это было темное заклинание?
— Определенно. Какое именно, не скажу. Знаете ли, без кислорода мозг довольно плохо соображает. А именно так все и было, эти чары будто выкачали из комнаты весь кислород.
Бёрк прервался, чтобы отпить немного кофе из чашки, будто давая Рону возможность записать все сказанное.
— Я давно в бизнесе, и вы, как Авроры, прекрасно знаете, с какими людьми мне доводится работать. Далеко не все мои клиенты — безобидные любители старины. И этот… Мстительный Ворон… Я прекрасно понимаю его мотивы. У властей всегда были ко мне вопросы, но я мог на них ответить. А вот Ворону ответы оказались неинтересны. Он жаждет лишь достижения своей цели. Думаю, господа Авроры, я не последний, к кому он пришел.
— К сожалению, мистер Бёрк, — Гермиона кивнула, — я вынуждена с вами согласиться. Если желаете, мы можем организовать для вас мероприятия по защите свидетелей.
— Не думаю, мисс Грейнджер, что Ворон появится у меня еще раз. От старого Бёрка ему уже ничего не нужно. Если вам не составит труда, проводите старика до камина.
— Да, мистер Бёрк, конечно. Может, все же вызвать бригаду колдомедиков?
— Не стоит, мисс Грейнджер. Мне лучше поспешить домой. За те десять лет, что я болен, мои эльфы овладели целительскими навыками не хуже колдомедиков из Мунго.
— Хорошо, я поняла, — Гермиона кивнула. — Идемте.
Она помогла Бёрку подняться из-за стола и медленно побрела рядом с ним, прихрамывающим и переваливающимся из стороны в сторону.
Шли они медленно, и Гермиона ловила взгляды проходящих мимо сотрудников: уважительные, но немного встревоженные.
Еще бы, мистер Бёрк, известный торговец старинными и довольно опасными артефактами, был редким гостем в Министерстве, а уж в компании Аврора его вряд ли кто-то видел.
— Вы так уверены, мистер Бёрк, что Ворон больше не потревожит вас. Почему?
— Я выполнил его требования. С чего ему возвращаться?
— С того, что вы могли показаться ему недостаточно искренним, — Гермиона пожала плечами и остановилась, пропуская Бёрка в лифт. — Впрочем, это зависит только от того, какую цель этот Ворон на самом деле преследовал.
— Я догадываюсь, о чем вы, мисс. Думаете, ему нужно мое искреннее раскаяние? О нет, дорогуша, ему нужно оскорбить и опозорить старого человека.
— А мисс Паркинсон? Тоже старая? Не приведи Мерлин, она узнает, что мы с вами так о ней говорим.
Бёрк прищурил один глаз и посмотрел на Гермиону.
— А кроме мисс Паркинсон?
— Никого больше не тронули.
— Но в письме Ворона говорилось именно о чистокровных волшебниках. Не хочу показаться пессимистом, милочка, но я не думаю, что буду последним, кого Ворон поставил на колени.
— Мистер Бёрк, я не могу утверждать этого, пока не увижу хотя бы одно письмо. Но, к сожалению, и вы, и мисс Паркинсон свои письма уничтожили.
— Мисс Грейнджер, я достаточно повидал на своем веку, и могу сказать, что это только начало.
Двери лифта распахнулись, выпуская их в Атриум.
— Мистер Бёрк, подумайте о защите свидетелей. Мы готовы предоставить ее в любой момент. Вы отказались от услуг колдомедиков, но от нашей помощи не отказывайтесь.
— Спасибо, мисс Грейнджер. Я стар, но из ума не выжил. Всего доброго, — он вздохнул и шагнул в зеленое пламя камина.
— Грейнджер, — раздался за ее спиной испуганный шепот. Она обернулась и увидела у стены бледного, как мел, насмерть перепуганного Малфоя.
Гермиона вздохнула и двинулась к нему.
— Чего тебе, Малфой? Что-то случилось?
— Мистер Бёрк, он… Что стряслось?
— Это пока секретная информация, — отрезала Гермиона.
— Позавчера Панси устроила в Атриуме целый спектакль, а сегодня ты приводишь на допрос мистера Бёрка, пожилого благородного джентльмена. Грейнджер, ты должна меня понять. Не как человек, а как Аврор! Моя подруга стояла посреди Атриума на коленях, а теперь давний партнер моего отца, десять лет не покидавший дома, заявляется в Министерство. Грейнджер, скажи, мне стоит чего-то бояться?
Гермиона с трудом удержалась, чтобы не погладить Малфоя по голове — таким испуганным он казался.
— Я ничего не могу тебе гарантировать, Малфой, — она вздохнула. — И не могу ничего тебе рассказать. Впрочем, зная наших журналистов, ты довольно скоро все узнаешь.
Малфой побледнел.
— И еще, — Гермиона шагнула к нему. — Малфой, пообещай, что если ты получишь какое-то письмо, записку — что угодно, ты тут же принесешь это нам.
Он выпучил глаза и часто закивал.
— Вот и хорошо, — Гермиона кивнула, развернулась и пошла к лифтам, оставив Малфоя в оцепенении стоять у стены.
— Гермиона, мы уж думали, ты Бёрка до самого дома сопроводить решила, — рассмеялся Рон, когда она вернулась в кабинет.
— Нет. Просто Малфой перехватил.
— Ему-то что нужно? — Гарри напрягся.
— Да ничего особенного, — Гермиона передернула плечами. — Он просто ужасно испуган. Паркинсон его подруга, Бёрк — старинный партнер его отца. Неудивительно, что Малфой паникует.
— Он боится, что Ворон и за ним придет?
— Я не говорила ему про Ворона, — Гермиона покачала головой. — Просто попросила принести нам письмо, если оно придет. Я, конечно, надеюсь, что этого не будет.
— А что, если Бёрк прав? — Рон задумчиво посмотрел на пергамент с показаниями. — И Ворону нужно как можно больнее ударить по обществу. По чистокровным.
— Но тогда письмо с угрозами может прийти и тебе, — Гарри уставился на Рона. Гермиона тоже посмотрела на него и нахмурилась.
— Ты никогда не был чистокровным в привычном смысле этого слова, — она покачала головой. — Я о том, что ты не сноб вроде Малфоя, Паркинсон или Бёрка.
— Да, они даже называли нас предателями крови. Но, если Ворон захочет, я без проблем повинюсь. Вы же знаете, мне не жалко.
— Рон, дело ведь не в том, что люди извиняются! А в том, что их вынуждают и запугивают. И в этом Ворон точно виновен.
— Да, и Бёрк сказал, Ворон применял темные заклинания, — напомнил Гарри.
Все трое дружно вздохнули.
========== Часть 3 ==========
— Но я ничего не сделал!
Его отчаянный крик взмывает к потолку, и от этого хрустальные подвески на люстре жалобно звенят.
— Ты ничего не сделал, — хриплый, каркающий голос чудовища звучит тихо, но от него кровь стынет в жилах, а ноги подкашиваются сами собой.
— Я никого и пальцем не тронул!
— Да, ты никого не убивал и не мучил, — птичий клюв раскрывается, но голос человеческий. — Но и не спас. Волшебный мир пылал в огне войны, а ты отсиделся в норе, как последний трус.
— А что я мог сделать?
В глазах стремительно темнеет, а сердце колотится так гулко, что, кажется, вот-вот выскочит из груди.
— Все, что угодно.
Его слова заглушают и стук сердца, и грохот крови в висках.
— Повинись — и останешься в живых. Повинись и очисти свою совесть.
Рот открывается, но ни звука не получается выдавить. Слова застревают тяжелым комом в горле.
— Повинись, я предупреждаю тебя.
Во рту появляется металлический привкус, в носу становится горячо, и на белоснежный ковер падают две алые капли.
— Не заставляй меня проливать еще больше чистой крови. Повинись.
— Я… Я повинюсь, — он сдавленно хрипит.
— Поклянись.
Ноги подкашиваются, и он падает на колени.
— Клянусь, — слова наконец-то находят выход. — Клянусь, клянусь!
Кровь, струящаяся из носа, смешивается со слезами. Пятно на ковре растет, эльфы, наверняка, замучаются, убирая его.
Когда он приходит в себя, высокой фигуры с вороньей головой уже нет.
***
— Простите меня! Простите! Простите.
— Да что за сумасшествие, — недовольно пробормотала Парвати Патил, вышедшая из камина сразу же за Гермионой.