Разведчики вернулись быстро и с интригующей новостью: застава, охраняющая проход к Вельзевулу, была пуста. Ни трупов, ни следов насилия или катаклизмов. Стража просто оставила пост и ушла.
Сразу посыпались версии: одни говорили, что их просто нечаянно стерли во время обновления, другие решили, что это засада, а третьи выдвинули еще более смелую теорию: что-то пошло не так, на Мэрлоне произошел конец света, половина NPC вымерла, и теперь эта игра в стиле постапокалипсис. Дуля, полистав на форумах, со смешком перечеркнул последний домысел. Повстанцы решили двигаться дальше — и будь что будет.
Ворота крепости рухнули быстро — от магических атак и ударов всех видов оружия. Внутренность двора ничем не изменилась, разве что гуманоидным духом не пахло. Еще не до конца веря такой Удаче, Броневичок подхлестывал маунта (огромную улитку) и соратников, чтобы как можно скорее ворваться в город. Шпили сталинских высоток и фиолетовый туман улиц уже был виден впереди — орда Повстанцев не встречала сопротивления.
В пригороде им встретился молодой Чародей Холиварщик: он сидел в дорожной пыли, поникнув, и что-то бормотал, а из-за спины поднималось и нависало над ним что-то дымчатое, черное, с горящими глазами. Броневичок на ходу занес над несчастным Палицу Пещерных Гидр, но Дуля его тормознул:
— Погоди. Кажется, у него Скорбь.
— Просвети меня, — потребовал Броневичок, зло зыркая на красный ник вельзевульца. Воину не терпелось уже пустить оружие в ход и расправиться со всеми врагами. Пусть даже и невольными врагами.
— На форумах пишут, что когда Страх Смерти стакается[79] пять раз, он заменяется Скорбью — какой-то очень жуткий дебафф, подробно его никто еще не описал.
Брюс уиллис опустил палицу и вслушался в бормотание. Холиварщик поднял на него пустой черный взгляд:
— Тревога, муки, стенания… огненный смерч в замкнутом пространстве… собственная боль изгрызает нутро… и от ощущения боли становится еще больнее… пожалуйста, я не хочу больше туда… издевательства, бессилие, вывернутая наизнанку плоть… хохот и огонь… вы не знаете ада… пожалуйста, я больше не хочу умирать…
— Что они творят, — выдохнула Милена так, будто в груди ее набралось огромное давление.
— Деньги, страдания, иллюзии, захват, — сказал Броневичок. — Живи, хрен с тобой. Не ты винова…
— Что происходит?!
Земля резко качнулась, как палуба при шторме, с запада стремительно бежало красное небо. Среди ночи день вернулся в эти края, ветер поднял песок, и стало вдруг нестерпимо жарко — действительно жарко, не надуманно, как никто из гамеров еще не испытывал здесь температуру. Время причудливо заиграло с Повстанцами: Гэгэ видел, как одни замерли в падении, тогда как другие уже валялись в песке, а в следующий миг он и сам не обнаружил под собой коня. Еще через миг он кубарем катился по дороге, а в этот момент часть отряда все еще сидели в седлах и глядели на воспалившийся запад…
Сцена закончилась неожиданно, как и началась. Скорость времени всех Повстанцев синхронизировалась.
— Вот это лаги! — сказал Броневичок.
— Что это, как думаете? — спросила Конфетка.
— Это Проц, скорее всего, — рассудил Чингизхам. — За последнее время его третий раз трясет. Сейчас особенно сильно.
— Из-за обновы, — сказал Дуля. — Перегруз, видимо. Мэрлонцы его доканают.
Для всех это был знак — знак предстоящей победы.
На выходе из Зала Советов Ворона ждала делегация: Хозяин (в том же сером костюмчике с голубой рубашкой), все воеводы и пятеро вооруженных солдат.
— Зачем ты сделал это, маг? — спросил Хозяин. Его лицо силилось стать палачом вины, но с трудом прятало страх и непонимание.
— Я был в силах это сделать — и сделал, — ответил Ворон. Он стоял в дверях, облаченный в Доспех Вельзевула, и не торопился приближаться к соотечественникам. Не потому, что боялся их (ничего ему не сделают в Скафандре Бога!), а потому, что не знал, как поведет себя измененный сюжет.
— Ты ставишь под угрозу весь наш план. Ты — предатель, Кутх! — зло выкрикнул Мират. Гений стратегической мысли стиснул рукоять висевшего на боку меча.
— Не горячись, — посоветовал Вельс.