Прекрасные голоса, манящие. О чем они говорят? Не разобрать. Только если остановиться и послушать. Вдруг они помогут?
Нет, это самоубийство!
А если это ловушка?
Остановиться — значит погибнуть.
Луч прожектора, я замечаю, со временем становится короче. Будто перегорает лампа. Но яркость остается прежней.
Тупик? Небытие? Впереди как будто бесконечность, в которой пропадают даже фотоны…
Где выход? Почему отсюда нет выхода?!
Как тихо стало вдруг. Хотя я точно знаю, что локомотив гудит и стучат колеса. Но звуков не производят. Глухота?..
Нет. Ведь голоса богов все громче — но этот звук теперь не относится к «звукам». Что-то совсем другое. Словно прежние звуки дробятся на эхо забываемого сна. На меня снисходит озарение: голоса богов — не галлюцинация. Только они — настоящие. Только они — истина, к которой следует стремиться!
Тогда вперед, вперед! Быстрее! Еще быстрее!
Время разогналось до неимоверной скорости. Это не пропасть впереди. Это Страх-локомотив ускорился настолько, что догоняет меня и… свет собственного фонаря!
Мысли не обрывочны — просто они удлиняются, острые пики обобщенных суждений сглаживаются, обрастают подробностями, личностями, кругозор расширяется, и теперь вместо крохотного Мэрлона, к которому я привык с «детства», в уме проявляется нечто несоразмерно огромное и насыщенное. Иная реальность. Реальность Творца!
Вот оно! Вот где выход!
Радость вытесняет бессознательный страх, облегчение расковывает ноги, и я несусь вперед без кандалов прошлого жизненного опыта.
Кромка света уже близко. Локомотив немо гудит и тщетно пугает, но не отстает, а постепенно догоняет. Мой выход, теперь я знаю точно, — это краткий полумиг, когда я преодолею черту света на поверхности тоннеля, а поезд еще будет ехать чуть позади.
Страх уже начал поедать тоннель подо мной, когда граница темноты и света приблизилась на расстояние прыжка.
Понимая, что со следующим шагом я уже не ступлю на твердую почву, я с натугой отрываюсь от земли и ныряю в другое временное пространство…
— Федор Николаевич, — доносится встревоженный женский голос. — Саша моргнул.
— В самом деле? Прекрасно! Значит, разгон не пропал впустую…
— Федор Николаевич.
— Да?
— Он смотрит на меня.
— Открыл глаза?
— Открыл. Но не в этом дело. Он видит меня, понимаете?
Скрипит кресло, шуршат ботинки по кафельному полу. На меня ложится чья-то тень.
— Да. Взгляд осмысленный, — гудит над головой. — Доброе утро, Александр! Как спалось? Хе-хе… Моргни, если понимаешь меня.
Кто вы такой? Что я тут делаю?
Я не слышу своих слов. Наверно, я ничего не произношу, а вопросы только промелькнули в голове.
— Ты слышишь меня, Стрельбин? Моргни два раза, если да.
Полуавтоматически моргаю. Хотя знаю, что я — не Стрельбин. Вернее — не совсем Стрельбин.
— Юля, принесите воды.
Становится чуть светлее, потом где-то хлопает дверь. Начинаю различать контуры предметов, но их назначение совершенно не ясно.
Что здесь происходит?
Где я?
Слышится щелчок, и с глаз будто снимают фиолетовую пелену. Предметы мира теперь залиты тусклым, пасмурным светом. Кто-то оттягивает мои нижние веки и брови, берет за руку, а потом говорит:
— Я думаю, он вернулся окончательно.
Топают шаги и приближается новый голос — тоже басистый, но молодой — его владельцу чуть за тридцать:
— Вы уверены? А он может снова, как бы так выразиться, пропасть?
— Вероятность присутствует. Но я склонен дать положительный прогноз.
— Ваша работа впечатляет, профессор.
— Ничего бы не получилось без ваших инвестиций, Анатолий. Все необходимое оборудование делалось на заказ. Огромные деньги! Гхм…
Кто-то вновь касается моей руки.
— Он горячий, — произносит молодой бас.
— Недавно, наряду со сбоем Проводника, случился неприятный инцидент, температура тела Александра неожиданно повысилась до 39 градусов. Локализовать причину нам не удалось, но, думаю, это реакция на некоторые препараты. Волноваться нет причин. Я полагаю, это скоро пройдет. Сейчас он не может говорить и самостоятельно передвигаться, но через месяц, будьте уверены, он танцевать у нас будет! Новейшие разработки! Еще несколько лет назад о подобном «чуде воскрешения» медицина и мечтать не смела.
— А как насчет сознания? Вы говорили, что в коме отмирают нейронные связи, разлагается мозг…
— Насчет этого тоже не беспокойтесь. Все участки мозга были вовремя законсервированы и, так сказать, получали должную встряску, имитирующую показания сенсоров и работу нервной системы. Я думаю, мальчик вернется к нам не только без потери функциональности подкорки, но и поумнеет в разы! Но это тема отдельного исследования, если позволите…