Глава 2
– Рифьте[10] парус, ребята! Нам лучше замедлить ход, если только вы, сукины дети, не готовы поклясться на молоке ваших матерей, что у этих франков нет в море подводных скал! – прокричал Улаф, стоя у румпеля.
Шестеро викингов истово взялись за дело: видно, они почувствовали облегчение оттого, что у них наконец-то появилась работа. Двое отвязали фал[11] и приспустили парус: «Змей» сразу пошел медленней. Другие четверо ровно и туго подкатали нижнюю часть полотнища, затем закрепили ее короткими талрепами. Стоявшие у фала сделали несколько размеренных рывков, заставив выцветший красный парус вновь подняться и с громким треском расправиться на ветру. Все это заняло не больше времени, чем нужно человеку, чтобы опорожнить кишки. Улаф невозмутимо наблюдал за своими людьми, нисколько не удивленный их ловкостью. Он был сподвижником ярла Сигурда, его другом и самым надежным капитаном, первым среди его волков, первым, кто посвятил ему свою жизнь и свой меч. На корабле Улафа по-свойски звали Дядей: он был старше и опытнее всех, не считая Асгота, Сигурдова жреца.
Еще до того, как желтые лучи солнца коснулись западной стороны моря, Улаф, Сигурд и Кнут сошлись на корме и до сих пор держали совет. Между тем неуловимое огненное шипение воды уже возвещало конец дня. Пришло время бросить якорь, пока «Змей» не наскочил на подводные камни. Рулевой Кнут направил нос нашего дракона к месту, называвшемуся Байе. Мы должны были развернуться против ветра, на восток, иначе нас могло пронести мимо устья Секваны, и тогда «Змею» пришлось бы медленно и тяжело возвращаться на север, борясь с волной. Это помешало бы нам поймать «Фьорд-Эльк», прежде чем тот войдет в реку.
– Теперь, Ворон, мы должны решить, – сказал Сигурд. – Хотим ли мы распугать здешних духов или же мы идем к ним с миром?
Я понял, что ярл говорит о резной голове змея Йормунганда, которую викинги оставляли на носу судна или убирали сообразно со своими намерениями. Мы могли позволить ей пожирать чужую землю злобным взглядом, но духи этой земли были нам незнакомы: если они могущественны, то скорее разозлятся, чем испугаются.
– По мне, так лучше ее убрать, – сказал я, движением головы указав на деревянное чудище. – Ведь мы еще не знаем этих мест.
Сигурд кивнул.
– Бьорн! Бьярни! Сегодня мы торговцы! – крикнул он.
Братья, ухмыльнувшись, поднялись с дорожных сундуков и, петляя, направились к носу, чтобы снять голову Йормунганда и спрятать ее в трюм. Там, в темноте, под покровом из шкур, чудищу предстояло терпеливо ждать своего часа, не смыкая красных глаз и прожорливых острозубых челюстей.
Я знал, что Сигурд принял бы решение убрать голову и без моего совета. Наш ярл был свирепым воином, но даже он не приблизился бы к неизведанному берегу, словно опьяневший от крови медведь. Он просто испытывал меня, убежденный в том, что предводитель воинов должен быть не только силен, как Тор, но и хитер, как Один. Ему самому равно хватало и силы и хитрости. Именно поэтому его люди пошли бы за ним даже на край океана.
И все же, идя к берегу с миром, мы должны были приготовиться к битве. Поднялась суматоха: люди хлопотали перед высадкой на сушу. Мы помогали друг другу надевать доспехи, а это не очень просто, если ты стоишь на палубе плывущего судна. Один викинг держал кольчугу, а его товарищ втискивался в нее. Одевшись при помощи Брама по прозванию Медведь, я, как всегда, с удивлением ощутил повисшую на мне тяжесть. Моя броня прежде принадлежала Глуму – одному из людей Сигурда. Глум, этот жадный кусок козлиного дерьма, предал ярла и был убит.
Я дважды возблагодарил валлийское оружие, лишившее его жизни: он заслужил смерть, а кроме того, его доспехи носил теперь я. Не каждый воин мог похвастаться кольчугой, но в стае Сигурда она была у всех, и это значило, что любой из его волков стоит четырех воинов в кожаном снаряжении, ведь хорошая броня отвращает железо. В те дни я был молод, и мне не терпелось доказать: я достоин носить эти доспехи, цена которым – целый кошелек, набитый монетами.
– Нам следует отыскать тихое место, чтобы стать на мертвый якорь, – сказал Сигурд кормчему.
Кнут продернул длинную жидкую бороду сквозь кулак и, кивнув, сказал:
– Где-нибудь в укрытии, с хорошим обзором.
– Волку нужно логово, – согласился Сигурд, набрасывая на плечи длинный зеленый плащ и скалывая его у горла серебряной застежкой в виде волчьей головы.
Все последовали его примеру, надев накидки, чтобы кольчуги не были видны, – хотя бы издалека. Я тоже расправил коричневую ткань своего плаща, спрятав висевший на бедре меч. Он, как и броня, достался мне от Глума и был сработан на славу. На пятичастной головке рукояти красовались серебряные вставки и скрученная серебряная проволока. На крестовине мастер безукоризненно вывел восемь крошечных молотов Тора, по четыре с одной и с другой стороны. Каждый узор славил искусство кузнеца.