Постепенно набирая обороты, «Явы» двинулись в сторону Заводской. Пунктир разграничительной полосы слился в одну линию. С обеих сторон мелькали деревья, а дома смыкались впереди в две узких полоски и убегали назад. Машины вибрировали. Казалось, малейшее движение тела может заставить их оторваться от земли и взлететь.
Под мигающий зеленый сигнал выскочили на перекресток. Надя заметила справа начинающий движение милицейский «Москвич». Встреча с милицией не сулила ничего доброго. Стоило об этом подумать, как Саня крикнул ей в ухо:
– За нами поехали!
– Что будем делать? – Она чуть сбавила газ.
– Валим, – скомандовал Жуков. – Может, отстанут.
Сообразив, что Аленка не знает района, Надежда рванула вперед, показывая жестом, чтобы та ехала следом. Мотоциклы быстро увеличили скорость. Надя слышала от кого-то, что гаишникам запрещено устраивать погоню в черте города. Это подзадоривало. Но в то же время она осознавала: уйти от патрульной машины легче в одиночку. В тех же лабиринтах «шанхая» есть множество улочек, где не то что машина – мотоцикл с трудом развернется. Но Аленка плохо знала эти стежки-дорожки. Некоторые разветвления упирались в тупики, другие сползали к широким арыкам. Стоит один раз повернуть не туда, как сам себя загонишь в ловушку. Да и справится ли подруга с машиной? Для нее такое приключение в новинку, гонять по пересеченной местности Захаровой до сих пор не выпадало… Нет, лучше положиться на скорость…
Подрезав зазевавшегося таксиста, Надюшка выскочила на широкую трассу. Косясь на зеркало заднего вида, она отслеживала идущую сзади, как привязанную, Аленку. Умница подруга! Делай как я! Оглушительно ревя двигателями и повизгивая тормозами, связка обгоняла попутные машины слева и справа.
– Не отстают, козлы! – орал за спиной Санька не то с восхищением, не то с недоумением.
Теперь всякие правила – по боку. Надежда прибавила газу. Стрелка спидометра подтягивалась к сотке. За мостом через Душанбинку они увидели бегущего к ним наперерез и размахивающего жезлом гаишника. «Как он хочет нас остановить? Грудью?»
Она направила на него мотоцикл, будто собралась идти на таран. Милиционер замер, а потом шарахнулся в обратную сторону, не удержался и загремел на асфальт. Через дорогу покатилась фуражка.
Довернув руль и сбросив обороты, Надя с ювелирной точностью вписалась в поворот трассы, уходящей под эстакаду. Вторая «Ява» и пронеслась было по прямой дальше, но уже через полсотни метров потерявшая подругу Аленка ударила по тормозам и начала разворачиваться.
Преследователи этого не ожидали. Чтобы избежать удара по неожиданно изменившему курс мотоциклу, водила вывернул вправо. «Москвич» ударился о бордюр, перелетел тротуар, сметая мелкую поросль кустов на пути, и застыл у стены четырехэтажного дома. Аленкина «Ява», звонко посигналив ментам, медленно поехала под мост.
На какой-то момент возникла всеобщая пауза. Даже движение на дороге будто бы замерло. Но продолжалось это недолго. Из разбитого «Москвича» выскочили двое гаишников. Присели на корточки, заглядывая под машину, потом синхронно оглянулись по сторонам и, не сговариваясь, бросились к тормознувшему невдалеке красному «жигуленку», водитель которого остановился, чтобы поглазеть на редкое зрелище, а теперь, наверное, клял себя, на чем свет, за неуместное любопытство. Менты быстренько пересадили его на пассажирское место и рванули с места под эстакаду.
Все это не заняло и минуты, но беглецам хватило времени, чтобы скрыться из вида. Расхрабрившись, они заехали на автостоянку, рассчитывая там укрыться и переждать. Энергия хлестала через край, события представлялись в смешном виде. Одна Скавронская будто выдохлась. Слабость во всем теле придавливала, наваливаясь тяжелым грузом на плечи. Словно далекий маяк, в ее голове мигало предупреждение: медлить нельзя, нельзя останавливаться.
Надя хотела убедить в этом и остальных, но ее тихий голос утопал в дружных раскатах смеха, и ее просто не слышали. Острые ощущения владели друзьями. Они снова и снова возвращалась к минутам пережитого, отчего кровь стремительно неслась по венам и бурлил адреналин, поднимая градус храбрости до отметки безумства.
Время шло. Отсмеялись, начали думать, что делать дальше. К Саньке Жукову постепенно возвращалась способность разумно оценивать ситуацию. Он подобрал какую-то деревяшку, сел на корточки и нарисовал на песке схему маршрута, каким, по его разумению, было безопаснее всего вернуться домой. И Аленка, и Баха с ним согласились «Спорить бесполезно. Да и поздно… – подумала Надя, которой предложенный план казался не самым удачным. – А, будь, что будет!»
Лучше было бы разделиться… Взять на седло Баху и рвать через переезд. А Саньку с Аленкой пустить назад по трассе. Если его остановят, припаять будет нечего. Санька при правах, а упавший на мосту гаишник и номеров не успел разглядеть. Даже если их и загребут в отделение, отбрехаться будет проще простого. В крайнем случае, Аленка надует губы, попросит позвонить папе – и тогда держи-лови, родная милиция. А вот Бахе лишний привод ни к чему… Только бы переезд миновать…
Вдруг вылетел навстречу милицейский «Урал» и следом за ним красный «Жигуленок». Одновременно сзади раздался вой патрульной сирены.
– Все! Влипли, б…! – издал рык Саня. Его руки больно сдавили тоненькую девчачью талию. – Тормози на хрен!…
Он изрыгал ругательства. Захлебывался в них, как утопающий в соленой воде. Надежда подкатила к обочине, плавно остановила машину, обернулась. Она предполагала, что увидит красное, кипящее от злости лицо. Но Саня был бледен. На носу выступила мелкими каплями испарина, из-под шлема струился ручеек пота.
Из машин высыпали блюстители закона. Разномастные команды сыпались одна за другой: «стоять!», «на месте!», «лицом вниз!»… Надюха тихонько попыталась подбодрить растерявшегося Саню.
– Ноги вместе, руки шире, три – четыре…
И упала ничком на землю, сцепив руки на шее. Саня всхлипнул горлом и последовал ее примеру, устраиваясь рядом. Надька из-под локтя подмигнула ему, а потом приложила ухо к земле и состроила зверскую рожу. Другая парочка правонарушителей лежала, растянувшись на голой земле чуть поодаль и в тех же позах.
Задержатели оторопели. У кого-то из них вырвался смешок.
– Ах, мать вашу, какие законопослушные! – возмутился молоденький лейтенант.
Баха сдавленным голосом откуда-то из подмышки красноречиво расставил все точки над «i»:
– Начальник! Заметь, никакого сопротивления при задержании!
– Вставай, кактус ушастый, – пнул его ботинком лейтенант. – Я тебе все поясню про сопротивление.
– Зачем? – не понял парнишка.
Последовал более весомый удар в бок. Баха заблажил, запричитал. Могло показаться, что ему на больную мозоль опрокинули сковородку каленого масла, да еще и к голове приложили. Слегка оторопевший лейтенант ухватил его за шкирку, пытаясь скрутить. Но Баха брыкался, выворачивался, не забывая о нытье.
– Козел, чего орешь как корова стельная? – все больше свирепел милиционер. – Пень здоровый, а ноешь как сука…
– Не пойму, начальник! – блажил Баха. – Корова, козел… Ты сам, понимаешь, пень, что говоришь, я сука, что ли?
Он откровенно подтрунивал над лейтенантиком.
Злобная гримаса исказила лицо милиционера, глаза налились кровью, как только до него дошел общий смысл его же перевернутых слов. Он с трудом сдержал порыв врезать Бахе так, чтоб одна его башка из асфальта осталась торчать, и сквозь сжатые зубы отдал приказ:
– В машину! Всех четверых! – И не устоял, чтобы не придать сопляку ускорение, – толчком ладони пихнул в загривок и присовокупил спелый пендель.
Парень шарахнулся к патрульной машине, перебирая руками.
Пар был спущен, но лейтенант угрожающе бросил:
– Разберемся в отделении…
Оказавшись в патрульной машине рядом с Жуковым, Баха шепнул:
– Идем в несознанку.
– Иди куда подальше…
– Разговоры! – прекратил перебранку сержант.
Две «Явушки» стояли на приколе у здания ОВД в окружении желто-синих «уазиков» и «Москвичей». Несмотря на поздний час, в кабинетах кипела работа. В сети общегородского рейда попало множество злоумышленников, на фоне которых четверка юных мотоциклистов интереса не вызывала. Так что грозное обещание гаишного лейтехи разобраться осталось в тот вечер практически не исполненным. Только он отыскал свободное помещение и раскрыл рот, чтобы начать воспитательную беседу, как дверь с треском распахнулась, и в проеме нарисовался живой обелиск Госавтоинспекции – подполковник Капустин. Красное, в желваках, лицо подполковника ничего хорошего не предвещало. Осмотрев поочередно всех находящихся в помещении, он коротким жестом приказал лейтенанту выйти в коридор, и через несколько секунд оттуда донеслось: