Уходят.
Прошла неделя.
На сцену въехал "мерседес".
Абдуллаев и Миша вышли из машины. Абдуллаев сказал:
- Я не ожидал, что они все разом нахлынут за дивидендами. Еще чего придумали, платить им! Перебьются!
- Что делать? - спросил Миша. - Их же сотни тысяч!
Абдуллаев некоторое время смотрел в зал, затем сказал:
- Буду думать.
Миша развел руки в стороны.
Свет погас, а когда зажегся - на террасе сидели за столом Ильинская, Маша, Александр Сергеевич и Алексей.
- Сорок один, - сказал Алексей.
- Какой сегодня грустный день, - сказала Ильинская. - Пасмурно.
- Тридцать семь, - сказал Алексей.
- У меня "квартира", - сказал Александр Сергеевич. - Русское лето сплошное мучение. Нет твердой перспективы хорошести погоды. Прямо-таки издевка какая-то над населением!
- Одна страсть угасает, на смену приходит другая, - сказала Ильинская, время от времени поглядывая на дверь.
Вошел Миша. Вид у него был печальный. Миша сел к столу, сказал:
- Мне кажется, Абдуллаев собирается сматываться.
Все застыли на пятнадцать секунд.
Актеры в этом месте хорошо продержали паузу.
Тишину нарушил Александр Сергеевич:
- Как говорил Гоголь, философия торжествует над печалями прошлого и будущего, но печаль настоящего торжествует над философией.
- Что же произошло? - спросила Маша.
- Ничего особенного, - сказал Миша. - Просто валом повалили акционеры, а денег на дивиденды у Абдуллаева нет, или он просто не хочет с ними расставаться.
- Но он же богат! - вскричала Маша.
- Чем богаче человек, тем он жаднее, - философски заметил Алексей. - В погоне за пустяками мы упустили существенное: не поинтересовались у Абдуллаева, каковы его намерения.
Маша встала из-за стола и нервно заходила по террасе.
- Я его сейчас приведу, - сказала она наконец.
Уходит.
- Вот вам и фокус! - сказал Алексей, тоже поднялся и захромал за балалайкой, потом запел:
Над страной весенний ветер веет. С каждым днем все радостнее жить. И никто на свете не умеет Лучше нас смеяться и любить. Но сурово брови мы насупим, Если враг захочет нас сломать, Как невесту, Родину мы любим, Бережем, как ласковую мать.
Абдуллаев появился как ни в чем не бывало под конвоем Маши.
- Очаровательные мои, в чем дело? Что за волнения, прелестные мои? Маша говорит, что я куда-то собираюсь исчезать. Это просто домыслы. Да, в данный момент я не могу выплатить дивиденды. Но я расплачусь акциями. Этих акций у меня на век хватит. Так что нет никаких оснований для волнений. Что касается исчезновения, то я действительно собираюсь в командировку в Аргентину. Но Миша прекрасно об этом знает. Почему я еду один? Да потому что я так хочу. Я захотел из ничего создать инвестиционный свой фонд. И что же? Создал! Я же не упрекаю вас, мои замечательные, что никто из вас ничего подобного не создал!
- Значит, вы все-таки уезжаете? - спросила Ильинская.
- Уезжаю. В командировку. На три недели.
- И в такое время ты можешь уехать? - вскричала Маша.
- В какое время?
- Когда по радио уже кричат, что Абдуллаев проходимец! - с чувством сказала Маша.
- Это могут говорить невежественные люди, - сказал Абдуллаев и улыбнулся. - Очаровательные мои, нет никаких оснований для подозрений. А чтобы вы поверили мне окончательно, я выплачу до командировки всем вам по тысяче долларов.
- Неплохо! - сказал Алексей.
- Дешево же вы нас оцениваете! - твердо сказал Александр Сергеевич.
Абдуллаев, ничего не ответив, развернулся и ушел.
После некоторого молчания Ильинская сказала:
- Говорил что-то, а что, я так и не поняла. Почему ему приспичило ехать в эту Аргентину? Он нам не ответил. Умные люди в двух-трех словах умеют выразить свою мысль, а глупцы могут говорить часами и ничего не сказать! Он, мне кажется, неумен!
- Ну, это вы уж слишком, - сказал Миша. - Чего-чего, а ума у него навалом. Только ум у него другой, не наш. Он думает, что может обойтись без нас. В этом он сильно ошибается. Но если мы подумаем, что мы обойдемся без него, то ошибаемся вдвойне.
- Я его не пущу! - крикнула Маша и убежала к себе.
- Абдуллаев сразу же стал мне малоинтересен, - сказал Александр Сергеевич. - Он похож на песенку "Листья желтые", которая быстро вышла из моды.
- Ладно, это все так, - начал Алексей. - Но что нам делать? Представьте себе - он исчезает. Придут органы, опишут дом и нам соучастие припишут!
- Точно! - согласилась Ильинская.
- Скажут, что мы - мафиози! - определеннее сформулировал Миша.
- Коррупционеры! - заострил Александр Сергеевич.
- А то и пойдем на скамью подсудимых, как одна банда! - испуганно произнесла Ильинская.
Все погрузились в глубокую задумчивость, как это случается с каждым, даже самым легкомысленным человеком, в минуту непредвиденного происшествия. Хотя происшествие предвидеть нельзя. Оно грядет всегда без предвидения.
Появился Абдуллаев с желтым дорогим чемоданом, следом Маша с черной сумкой под мышкой.
- Он берет меня с собой, - сказала Маша.
- Я этого не говорил, очаровательная моя! - изумился Абдуллаев.
Маша подошла к столу и стала копаться в своей сумке.
- Что-то вы поспешно собрались! - сказал с волнением Александр Сергеевич.
- Навещу семью, очаровательные мои! - сказал Абдуллаев.
- Поздно! - воскликнула Маша, направляя на Абдуллаева пистолет.
Раздался выстрел, затем второй, пятый.
Белый костюм Абдуллаева покрылся красными пятнами. Абдуллаев качнулся и упал.
- За что, очаровательные мои? - простонал он и затих.
Тихо заиграла музыка: виолончель со скрипкой.
Ильинская направилась к рампе. Свет погас, лишь прожектор осветил лицо Ильинской.
- Все пройдет, все успокоится... Вспомним тех, которые жили сто, двести лет до нас, которые пробивали для нас дорогу. Вспомним их с благодарностью, помянем их добрым словом... Придут новые поколения и будут жить и работать, работать. Но все мы, как ни крути, сольемся в едином потоке и с теми, кто был до нас, и с теми, кто будет после нас. Мы сольемся в едином благородном порыве - добром, честном, красивом. Мы услышим ангелов и увидим небо в алмазах.
Занавес медленно закрывается.