- Через пару часов очухается. Родители? Опекуны?
- Прилетят около полудня.
Врач кивнул, отмечая что-то в своем блокноте.
Новый кадр и Райана выносят из комнаты. За ним исчезают и белые халаты. В опустевшей вмиг комнате пространство неожиданно давит, его слишком много. Затем исчезает и полицейская форма, оставив после себя какие-то бумаги.
- Тэя? - Бен щелкнул пальцами перед лицом у дочери. - Ты слышишь?
- Да? - Тэя вздрогнула от неожиданности.
- Все закончилось. Иди в комнату. Нам всем нужен сон.
- А Райан? - прозвучало как-то по-глупому.
- За ним присмотрят.
- Хорошо.
- Тэя? - девушка застыла у двери.
- Спасибо, что разбудила.
- Я люблю тебя, пап.
Впервые за последние годы. Вполне искренне.
***
Плохо, когда все считают тебя шизиком. Можно сколько угодно убеждать даже самых близких тебе людей, что зеленые человечки для тебя не существует, да и Наполеоном ты себя не считаешь. Что из-за своих видений (ладно, к пятому разговору Райан перешел на более приемлемое слово - «интуиции») ты просто пытался помочь, а не устроить погром и тем более не нападать на спящих соседей. Но кто поверит подростку с молотком, уже бывавшему в лечебнице?
Хорошо, когда родители оплачивают твое содержание в частном пансионате. Мягкая кровать, вполне приличная комната, просторная столовая и заставленная диванами и мягкими креслами-подушками гостиная, довольно вкусная еда, не считая протягиваемого ему ежедневно галоперидола. Интернет, телефон, телевизор - под запретом, хотя вечерами им включали фильмы по выходным, скорее всего это были именно они, но Райан потерял счет дням и теперь отсчитывал недели от фильма к фильму). На эти сеансы выползали все обитатели пансиона, хотя Райан старался оставаться отчужденным. Любимая фраза из старенького сериала, название которого вспомнить так и не удалось, вертелась на языке довольно часто. «У меня есть друг и она психичка». Заводить друзей-шизофреников ему не хотелось. Благодаря галоперидолу или все же его, Райана, выздоровлению, видения прекратились, да и желание спасать если не мир, то, как минимум, Ворону застряло где-то глубоко внутри, под толстым слоем антипсихотика, поэтому чаще всего он валялся на кровати и пялился в потолок или слушал аудиокниги. Записи строго проверялись и только потом передавались ему. Только одно напоминание позволял он себе, день изо дня воспроизводя его на коже - ворона-оригами.
Родители появлялись раз в месяц. Бодрые и посвежевшие, сошедшие с картины «мы живем без забот», совершенно не вписывающиеся в комнату для посещений.
- Хорошо выглядите, - буднично произнес Райан. Его лицо, как застывшая маска, не выражало никаких эмоций.
- Ты тоже, сынок.
Набор скудных фраз и новостей, а затем отец поднимается, треплет по голове, пока мать растягивает губы в одобряющей улыбке:
- Скоро мы тебя заберем, сынок. Подожди еще немного, ладно? Ты почти справился.
Короткие объятия и двери скрывают их фигуры. Он подождет. «Еще немного» в веренице последних месяцев. Сегодня он узнал точную дату, подсмотрев на телефоне отца, пока тот проверял пришедшее сообщение. Его «еще немного» затянулось уже в полтора года.
11
Мне было почти девятнадцать, когда имя отца появилось в новостных колонках всех мало-мальски значимых журналов, хотя, думаю, дешевая желтая пресса тоже не упустила шанс сообщить о невероятном прорыве Мистера Бена Фостера - гения, создавшего невероятное творение техники после личной семейной трагедии. Странно читать такое о собственном отце, сидящем рядом с тобой в гостиной в своей любимой, немного растянутой пижаме и допивающем утренний кофе. Его небритое лицо, всклокоченные после сна волосы и абсолютно умиротворенное лицо - отлично дополняли образ «домашнего гения». Я даже взглянула на носки, но, к сожалению (и плюсу мне как хозяйке), дырок там не обнаружилось. Почему вдруг он стал проводить утренние часы вместе со мной, так осталось для меня загадкой, как и неожиданный отъезд Джеймса несколько месяцев назад.
«Мы хорошо потрудились вместе, теперь он может отправиться в плавание и без меня», - заявил отец, пока Джеймс снес вниз свой небольшой чемодан и, откланявшись, исчез из моей жизни. Не совсем, потому что каждый день я слышала его голос в трубке телефона, пока отец вел с ним долгие дискуссии.
- О тебе снова пишут, - я помахала еженедельной газетой перед лицом отца.
- Скоро успокоятся. Что там?
- Ода твоему Сorvus Т8.
- Что-то новенькое? - он откинулся на спинку кресла с делано-равнодушным видом, но в глазах явно проскальзывала гордость.
- Оо, как самонадеянно мы звучим, - я закатила глаза, - все как обычно. Гениально. Безопасно. Бесспорно лучший.