Но этою внезапною и обидною отставкой испытания только что начинались: вскоре Михаил Семенович был отставлен от камергерства. Затем последовал союз с Франциею уже против Англии, наложено было в русских гаванях запрещение на английские корабли, и замышлялась уже знаменитая экспедиция донских казаков в Индию. Семен Романович, удалившийся из Лондона в Саутгемптон, в то время небольшое рыбачье местечко, видел неизбежность войны. Он сознавал, что в этом случае ему не придется оставаться в Англии и нужно покинуть мирный уголок, в котором он спокойно и счастливо проживал с детьми после бурь и треволнений дипломатической службы. Он собирался уже к отъезду, как вдруг на него обрушилась тяжелая кара: “за недоплаченные лондонскими банкирами Пишелем и Брогденом, – говорилось в указе 19 февраля 1801 года, – казне принадлежащие деньги: 499 фунтов стерлингов, 14 шиллингов и 5 пенсов – конфисковать на такую сумму имения генерала графа Воронцова; прочее же имение его за пребывание в Англии взять в казенный секвестр”.
Под указом стояло одно из зловещих тогдашних имен генерал-прокурора Обольянинова.
Пишель и Брогден были банкиры, через которых велись денежные дела посольства, и взыскание с них задержанных ими денег было возможно обыкновенным судебным порядком. Понятно, граф Семен Романович не был ни в чем виноват, и это внезапное и суровое решение, отнимавшее средства к жизни, поразило посла. Но объяснение и оправдание его по этому поводу не застало уже государя в живых. Посольский священник Смирнов 13 апреля 1801 года писал графу в Саутгемптон: “Успокойте, ваше сиятельство, дух ваш от временного беспокойства: Павел I отыде в вечный покой”... Новый государь немедленно отменил распоряжение покойного отца, и секвестр с имений английского посла, передававшихся уже, по распоряжению графа Александра Романовича, исправникам, был снят. Эту милость Александра I сообщил Семену Романовичу Пален, что, однако, не изменило отношения Воронцова к этому “подлому угоднику Зубова, делавшему и приносившему фавориту по утрам кофе”.
Молодой государь старался залечить раны прошлого. С жаром юноши набросился он на дела государственные, окружил себя молодыми и талантливыми помощниками, и, конечно, братья Воронцовы могли вздохнуть при нем свободнее: младший был утешен знаками внимания государя, а старший – Александр Романович – был вызван из своего уединения и вскоре занял пост государственного канцлера (8 сентября 1802 года). “Заживают раны от муки прежней”, – писал своему приятелю в Лондон после воцарения Александра I испытавший при Павле опалу старик Завадовский.
Вновь настала пора для братьев Воронцовых заявлять свои мысли и убеждения: молодой государь сначала их очень благосклонно выслушивал, причем братья не стеснялись в критике как минувшего времени, так и современных порядков и лиц, ими заведующих. В особенности Семен Романович сильно нападал на тогдашнего молодого деятеля, графа Н. П. Панина, заведывавшего иностранными делами и представлявшего собою антагониста братьям Воронцовым в политике. Вскоре Панин был смещен, и, как мы уже сказали, главенство, впрочем на весьма недолгое время, в управлении государственными делами принял Александр Романович.
В своих записках Воронцовы были откровенны, и, например, старший брат довольно ясно говорит о тяжелых Павловских временах и решительно утверждает, что Россия “никогда, к сожалению, устроена не была”. В своих политических взглядах братья, несмотря на то, что “воды много уже утекло”, оставались консервативны: по-прежнему они стояли за согласие с Англиею и недолюбливали Франции, в особенности “выскочки” Бонапарта, хотя уже недалеко было время, когда этот “выскочка” наполнил мир славою своих побед и из когда-то скромного офицера сделался сюзереном, раздававшим европейские престолы своим маршалам, родне и фаворитам, и гигантом, раздавившим в несколько недель все могущество Пруссии и Австрии.
Во внутреннем управлении Воронцовы по-прежнему стояли за коллективное обсуждение дел и прежнюю роль сената, какую он имел в Петровское время. Теперь, как и в прежние царствования, не было почти ни одного вопроса в государственном управлении, о котором бы не подавали своих мнений, проектов и записок братья Воронцовы. Партизаны союза с Англией, при помощи которого они желали развить морские силы России, Воронцовы интересовались положением морского дела на родине; зная хорошо Англию и ее морскую организацию, они в этом отношении были ценными советниками и участвовали в разработке вопросов о русском флоте. Между прочим, знаменитый адмирал Грейг, герой войны со Швецией, был их другом. В сфере военного дела, которое Семен Романович прошел в школе славного Румянцева, младший Воронцов был специалистом, и его записка “о способах лучшего устройства русской армии”, поданная Александру I, не утратила интереса и в настоящее время. Вообще как в этих, так и во многих других вопросах мнения Воронцовых отличались разумностью и самостоятельностью, выделявшими их из окружающей посредственности, и во всяком случае – основательным знанием трактуемого предмета.
Но брюзжащая и упрямая старость, отстаивающая с упорством убеждения, раз сложившиеся в уме, и с трудом поддающаяся новым веяниям, бывает плохою союзницею кипучей, порывающейся молодости, желающей испытать способы пересоздать по новым рецептам мир и восстановить в нем нарушенное нравственное равновесие. И братья Воронцовы испытали это вскоре по воцарении Александра I.
После долгих 17 лет – в 1802 году прибыл Семен Романович на родину вместе с дочерью. Сын его уже ранее приехал в Россию и жил у дяди-канцлера. Все семейство Семена Романовича было обласкано и прекрасно принято при дворе, а образованный, молодой и любезный Михаил Семенович, – гордость дяди и отца, – имел большой успех среди тогдашнего общества, которое не могло похвалиться образованною молодежью. Это пребывание Семена Романовича в России было последним, и он вернулся в конце 1802 года снова в Англию, чтоб никогда уже не видеть родины, по отношению к которой были, может быть, довольно справедливы слова одного из государственных людей: “Это страна, в которой, живя в деревне, пошлеешь и, живя в столице, подлеешь”...
Молодые сотрудники государя везде вытесняли старых слуг его отца и бабки. Не замедлило то же случиться и с графом Александром Романовичем. Назначенный ему в помощники молодой Чарторижский, тонкий и образованный поляк, на самом деле забрал все в свои руки и пользовался большим доверием государя. Чувствуя притом себя больным, граф отстранился от дел с 1804 года, уехал в свое имение Андреевское, где и прожил, сохраняя по внешности всю канцлерскую обстановку – получал депеши, имел канцелярию, – но уже почти без влияния на дела государственные. В 1805 году, 2 декабря, граф Александр Романович скончался в Андреевском, где и погребен.
Брат его, Семен Романович, тоже сходил со сцены: 15 мая 1806 года он вышел в отставку, при чрезвычайно лестном отзыве о его деятельности со стороны государя, с почетом и соответственным гонораром. Но на долю этого симпатичного старика выпало редкое счастье видеть блестящие успехи сына, воспитанию которого он посвятил так много времени и забот. К жизни и деятельности этого знаменитейшего из Воронцовых мы теперь и перейдем.
Глава VI. Знаменитейший из Воронцовых
Личность и общество. – Невозможность быстрого пересоздания общества. – Счастливые условия в детстве Михаила Семеновича Воронцова. – Его воспитание и образование. – Мальчик пишет письма и депеши. – Вдали от крепостного права. – Простота и приветливость Воронцова. – Под командой Цицианова. – Переговоры с царем Имеретии. – На полях европейских битв. – Жизнь в Андреевском. – На полях Наполеоновских битв. – Оккупационный корпус Воронцова. – Благодарность и любовь подчиненных к вождю. – Участие в записке об освобождении крестьян. – Характер Воронцова. – Его взгляды и наружность. – Воронцовская “сокровенность”. – Вражда к телесным наказаниям. – Громадное богатство. – Назначение Новороссийским генерал-губернатором